Зимний Мальчик
Шрифт:
— А что профессор? — спросили Гурьеву.
— Не знаю. А что профессор, Иванов-то сам в окно полез.
— Ну, он, профессор, медпомощь не оказал.
— Так это рассказывают, что не оказал. А на самом деле вдруг и оказал. Хотя какую такую медпомощь можно оказать голыми руками человеку, упавшему с высоты? Вот в кино кому-нибудь оторвут голову, или выпустят пять пуль в живот, и все кричат «врача, врача!», а что врач?
Новость, конечно, не из приятных. Иванова никто в нашей группе не знал, но сам факт, что вот так, по глупости, можно и умереть… И никто не поможет… Хотя почему никто? Очень даже
— А водителем «Скорой», что забрала Иванова, был Шифферс из шестой группы! — ударно завершила Гурьева.
Всю пару только об этом и говорили. Ну, не всю, а когда ассистент, дав задание зарисовать препарат (аскариды в натуральную величину), ушла, предоставив нас самим себе.
Что-то нашему институту не везет. Сначала Васин, теперь вот Иванов. Какое-то проклятие, что ли, висит над институтом? Или это в порядке вещей? Все от водки? Пьяный тракторист в случае с Васиным, пьяный Иванов в случае с Ивановым? Три с половиной тысячи студентов, вот и случается то с одним, то с другим.
К удовлетворительному объяснению до конца пары так и не пришли.
Второй перерыв я использовал с толком — сбегал и купил мороженое. «Ленинградское». Три порции. Себе и Надежде с Ольгой Белки, жиры и углеводы, вкусно и полезно. Мы сидели на верхотуре Центральной Медицинской Аудитории и ждали лекцию по анатомии. Лекция была «для общего развития», обо всем и ни о чем. Анатомия — наука запоминательная, новых костей за последние сто лет не появились, знай себе, зубри. А лекции — для порядка. Спрашивать всё равно будут конкретно: вот кость, расскажи, вот труп, покажи.
Мороженое оказалось вкусным, оно всегда перед третьей парой вкусное.
Меж тем по рядам поползла новость: в «Медкниге» новый завоз. Нужно бы идти, но стипендию нашему курсу дадут лишь завтра, а до завтра старшекурсники (у них стипендия сегодня) все вкусное и разберут.
— Пойдём? — спросил я.
— У меня денег три рубля с собой, — ответила Надежда.
— У меня пятерка, — сказала Ольга.
— Ну, значит идём.
Поскольку никто толком не знал, кем будет работать, покупали всё, что понравится. Пригодится для общеврачебного развития. Книги были разные, в мягкой обложке по полтиннику, в твердой — рубль-полтора, но бывали и подороже. Вон, Шишикин в прошлый раз атлас оперативной проктологии за три с копейками отхватил. Но атлас хороший, по крайней мере, на вид. Так что на трояк, а уж тем более на пятерку, можно было купить много чего.
Лекция была посвящена уродам. Отклонениям от нормы, говоря вежливо. Показывали слайды карликов и великанов, сиамских близнецов и прочий паноптикум. Слушали с интересом, а еще больше заинтересовала тема следующей лекции: «Коррекция и трансформация половых органов».
Первый курс, вчерашние школьники, вопросы половых органов интересуют чрезвычайно.
«Медкнига» от института далековата, и мы сели в «ЗИМ».
— Вдруг накупим столько, что не унести, — сказал я.
— Это на три рубля, что ли?
— Будет мало — я займу.
— У тебя много с собой, Чижик?
— Достаточно, — ответил я Наде.
И тронулся с места.
Родители у одногруппников не бедствуют. Захоти, многие могли бы купить детишкам и джинсы, и даже автомобиль. Но не покупали. Держали в строгости. Да и купить
Наплыва покупателей не было. Старшекурсники ещё только получали свои стипендии, а наши и вообще…
Девушки разбежались по магазину. Ну, это так говориться. Там и разбегаться-то негде, не такой уж и большой магазин. Я в него с пятого класса хожу. Не за медицинскими книгами, нет. Тут продаётся и спортивная литература. Меня интересовали шахматы. Книги я покупал, читал, разбирал за доской…
Подошел и сейчас к шахматному уголку.
Дежа вю. У меня последние месяцы сплошное дежа вю: кажется, что всё это со мной уже происходило. Не совсем всё, но многое. Концерт по заявкам слушаю, и частенько угадываю, какую песню заявят. Новый фильм смотрю в кино — и знаю, кто есть кто. А теперь вот книги. Кажется, что я их уже читал.
Девушки уложились. Надя в трояк, Ольга — тоже в трояк.
— А ты что берешь, Чижик?
Я показал. «Кавказские минеральные воды», под редакцией академика Кушнарева.
— Ты что, хочешь быть курортным врачом?
— Ага, — сказал я, и сказал правду. Вот сейчас, в эту самую минуту понял, что если буду врачом, то только курортным. Назначать нарзан и ессентуки, прописывать моцион, рекомендовать диету, пропагандировать здоровый образ жизни. — После института возьму свободное распределение, поеду в Кисловодск, куплю домик и устроюсь работать в санаторий имени товарища Орджоникидзе. Или, того лучше, заведу частную практику. Не для денег — для души. Буду подолгу разговаривать с людьми, расспрашивать не только о болячках, а обо всем — о том, что они видели, о чем тревожились, чего или кого боялись, где и кем работали… А потом назначать доломитовый нарзан по полстакана два раза в день за час до еды, а перед завтраком еще и ходить в Храм Воздуха, дышать и любоваться.
— Разве это работа для мужчины? — спросила, а, точнее, приговорила Надя. — Мужчина должен преодолевать трудности, бороться, расти.
— Не хочу пугать, Надя, но трудностей и борьбы нам хватит с избытком. И мужчинам, и, увы, женщинам. Но помечтать-то я могу?
— Мечтай, Чижик, мечтай.
— Кто куда, какие планы? — спросил я, подходя к машине.
— По домам, вот наши планы, — ответила Ольга. — Ты нас до троллейбусной остановки довези, а дальше мы уж как-нибудь.
Я довез.
— А сам-то чем займешься, Чижик?
— У меня в шесть вечера шахматы, к полуночи буду дома, так что…
— Ага, ага, размечтался. Хорошего понемножку.
Подъехал троллейбус, и мы расстались.
Хорошего помногу! Но не сразу. Думать нужно!
Я и задумался. Пойти пообедать? Перед игрой вредно, да и не хочется.
Кошмары или что, но ем я теперь мало. Летом опасался певческого брюшка. Какое… Худею, ремни не дадут соврать. Но чувствую себя бодро.
Подъехал к молочному магазину. Два творожных сырка с изюмом и молочный коктейль. Это мой обед. Вера Борисовна хотела лапшу варить, на курином бульоне. Я согласился, только сказал, что занятия плюс турнир — тут не до лапши. Я же студент. Студенту просто положено есть мало. «Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком».