Зимняя жена
Шрифт:
Я поежилась, словно все ледяные ветра Зимы закружились сейчас по комнате.
— Но что я могу сделать, если настоящей Весны нет, и не было уже очень давно? — я с трудом сглотнула горький ком в горле. — Что я могу сделать, если Курх не любит меня?
Хранительница строго посмотрела на меня, но — миг, другой — и ее морщинистое лицо осветила легкая улыбка.
— Ты пока немногое знаешь о любви, Зимняя девочка, — сказала она и, поднимаясь, поманила меня за собой на улицу.
Дом Хранительницы стоял на холме, чуть в стороне от селенья, и с ее двора открывался прекрасный вид на вереницу невысоких домов, змеившихся к морю, величественные
Хранительница подвела меня к одному из деревьев, росших в ее саду, и провела рукой по ветке, стряхивая липкий снег. Крохотные зеленые листочки распрямились, освобожденные от тяжелой ноши.
— Смотри, девочка, — сказала она. И я действительно залюбовалась этими яркими воспоминаниями о недавней Весне.
Женщина наклонилась, набирая полную горсть земли. Посмотрела на меня требовательно и пересыпала все в мои спешно подставленные ладони.
Ее ловкие пальцы перебирали черные комки, и, наконец, она отыскала что-то, ведомое лишь ей.
Я ахнула. В моей ладони лежало треснувшее семечко, сквозь кожицу которого проклевывался росток. Хранительница вновь улыбнулась.
— Весна все еще жива в этой земле. Даже укрытая слоем снега, она ждет. А значит, есть и любовь. И лишь в твоих силах дать ей прорасти.
*
Любовь была жива. Она росла внутри меня, она тянулась к солнцу у окна рядом с моей лавкой. Я выпросила у Хранительницы горшок и посадила туда найденное семечко. Будущее деревце прижилось и быстро пошло в рост.
Я готовилась к родам. Хоть ни у меня, ни у ребенка не было дома и сколь либо определенного будущего, мной овладело истинно женское желание обустроить все вокруг к появлению младенца. Ограниченная в своих перемещениях, но нисколько не скучавшая, я получила достаточно ткани, шерсти и ниток, чтобы с головой погрузиться в изготовление приданного для малыша. С молчаливого одобрения Хранительницы в доме появилась сделанная одним из охотников новая люлька, еще пахнущая свежевыструганными досками, и целый сундук всевозможных пеленок и рубашечек. И я постоянно заполняла его все новыми и новыми вещицами.
Мое возвращение было воспринято соплеменниками спокойно, но без особой радости. Хранительница объявила, что я жду ребенка от духа-Ворона, и для успешного разрешения от бремени спустилась в серединный мир под опеку мудрых женщин и своего бывшего рода. Но по глазам людей я видела, что мало кто поверил ей. В холодной дождливой погоде всем виделось предвестье новой Долгой Зимы, и мое появление в родном селенье лишь укрепляло их в этой мысли.
И болезненнее всего ощущалось отчуждение родной семьи. После самой первой встречи я почти не видела мать. Несколько раз она появлялась в доме Хранительницы и ненадолго составляла мне компанию за рукоделием. Но обе мы чувствовали неловкость. Мать, выдавшая замуж уже не одну дочь, совершенно не представляла, как вести себя с повзрослевшими детьми. А я и раньше не чувствовала с ней особой близости. Семьи старших братьев всегда были рядом с нами, я часто сидела с их детьми, помогала молодым женам по хозяйству. Но обе моих сестры покинули нас, а вести, которые мы получали от них, были редкими и скупыми на подробности.
Живы. Здоровы. Ждут первенца. Роды прошли тяжело. Мальчик.
Девочка.
Все, что матери было бы интересно знать обо мне, она видела сейчас своими глазами. А другие,
Отец, вернувшись с моря, тоже долго не решался зайти ко мне, но когда, наконец, собрался с духом, принес новую, свежевыделанную заячью шубку и целую горсть вырезанных из дерева зверушек.
— Это для малыша, — сказал он, отчего-то немного смущаясь.
Он несмело прикоснулся к моему животу широкой, теплой шершавой ладонью. Ребенок, откликаясь, толкнул его руку. На лице отца расцвела довольная, гордая улыбка.
— Как ты думаешь, кто родится? — он чуть погладил выпирающую пяточку.
— Мальчик, — привычно ответила я.
— Девочка, — тут же поправила Хранительница, хлопотавшая у стола в глубине дома.
Отец только усмехнулся в усы.
— Дедушка, ну надо же, — пробормотал он и неловко обнял меня.
*
Ходить с каждым днем становилось все тяжелее, а живот, казавшийся мне огромным, мешал выполнять большинство привычных дел. Боль пульсировала в нижней части спины, стоило мне сделать по дому хотя бы пару шагов. Сидеть и лежать было не легче. Малыш отчаянно пинался, словно хотел поскорее выбраться наружу, и я постоянно чувствовала то коленку, то локоть, то пяточку, нетерпеливо толкающие изнутри. А еще было страшно, очень страшно. Я изо всех сил гнала от себя мрачные мысли, представляя и представляя своего ребенка уже здесь, в моих объятиях. Накрывала ладонью чуть выступающий бугорок на животе и думала, что скоро смогу пощекотать эти маленькие ножки, пригладить черные волосики, поцеловать вздернутый нос. Эти мечтания, мысли о Курхе и размеренная работа — единственное, что отвлекало меня от ноющей поясницы, тошноты, несварения, отекших ног и прочих постоянных мучений и страхов. Поэтому большую часть дня я сидела, вязала или шила, послушно пила приготовленные отвары. И старалась, как могла, смотреть в грядущее с надеждой.
Аки, Айни, Хранительница — те, благодаря заботе которых я до сих пор была жива — каждый на свой лад предлагал мне свои варианты разрешения моих забот. Стоило ли выходить на связь с Курхом и возможно ли вообще это сделать. С кем мне оставаться после рождения ребенка, и где и как этого ребенка воспитывать. Чем обернется для серединного мира отсутствие подле духа-Ворона Зимней жены. Но с каждым днем, с каждым новым спором, привычно начинающимся между Айни и Хранительницей, стоило только завести речь о дальнейшей моей судьбе, я все отчетливее понимала, что настала пора самой принимать решения. В конце концов, это был мой муж.
Мой ребенок. Моя жизнь и мои чувства.
— Если до рождения ребенка Курх не вернется, я останусь здесь, — сказала я тихо. Волчица и старая женщина, ворчавшие друг на друга, разом замолкли и повернулись ко мне. — До тех пор, пока малыш не окрепнет, мне будет лучше среди людей. Потом… если будет нужно, я решу, куда нам идти дальше.
Они набросились на меня, в два голоса уверяя, что никуда не прогонят и не отпустят и всегда будут рады, если я…
— Если же я умру, — решилась я высказать все до конца, — пусть Аки и Айни станут малышу новыми родителями. А Хранительница примет его в обучение, когда подойдет срок. И я не хочу, чтобы кто-либо из вас препятствовал Курху, если он захочет увидеть ребенка.