Злобный рыцарь

Барышева Мария Александровна

– Я внимательно слушал ваш рассказ, - мелко закивал представитель.
– Посудите сами: хранитель, ставший свидетелем вашего ухода, заявляет, что ничего подозрительного во время аварии не видел. Потом встречает вас и удивляется, почему вы не в абсолюте. Вопрос этот мог возникнуть лишь по одной причине - он видел бегуна во время аварии. Убивая, бегуны проявляются в нашем мире четко, во всей красе, я уверен, что он прекрасно его рассмотрел, так же, как я уверен в том, что сам бегун его не заметил или просто не обратил на него внимания.

– И этот гад предпочел смолчать, - заметил Георгий.
– Считал, что ему ничего не грозит, раз бегун его не видел, а

его флинт - не местный. Умотал из города и сидел тишком - бегуны не покидают пределов своих городов. Хранители дико суеверны насчет бегунов - скажешь о бегуне - он услышит, подумаешь о бегуне - он почует, прикоснешься к тому, кого он преследует - и бегун придет за тобой.

– Вот почему я уверен, что тот самый бегун был там сегодня, - синебородый покосился на урчащего домовика.
– Сразу после встречи с вами этот хранитель вызвал одного из временных кураторов... я ведь уже говорил, что он иногородний? Сообщил, что дело срочное, касается местной аварии, участником которой был его флинт. Но куратор был очень занят и не успел - десять минут спустя после вызова... ну, вы сами видели, что стало с машиной. Почему, вы считаете, хранитель так перепугался, по вашим же словам? Уж не потому ли, что увидел того же самого бегуна, не успевшего скрыться? Только в этот раз ситуация была хуже - вероятно, бегун тоже его увидел. И уже не стал отпускать.

– Еще неизвестно, по чьей вине сегодняшняя авария, - Костя с трудом опустил руку, снова потянувшуюся было к голове.
– Я видел, как этот придурок гонял. Насколько я понимаю... они...

– Все четверо, - кивнул представитель.
– И флинты, и хранители.

– А вы не пробовали снова... как это там... подать заявку?

– Хранители в абсолюте, это уже проверили!
– буркнул синебородый, отводя взгляд.
– А насчет ушедших флинтов пока неясно, но в центре Ожидания их точно нет.

– То есть, на сей раз вы сработали удивительно быстро!
– тут же взбесился Костя.
– А как в моем случае...

– Я же уже извинялся!
– огрызнулся Евдоким Захарович.
– Ничего не было ясно, лишь туманные подозрения. А тут служба Проводов прибыла сразу за двумя флинтами, а провожать-то и некого! Это скандал! Может, они попали в абсолют, а может стали бегунами - пока это неизвестно. Возможно, это никогда не станет известно! Никто ничего не видел, на отпечатках пусто, подвести к ним некого!

Косте показалось, что толстяк сейчас не выдержит и расплачется - похоже, самообладание не было определяющей чертой при назначении в департамент Присоединений. Он вспомнил унылого человека в бледно-голубых одеждах, и его суматошный, потерянный танец вокруг Евдокима Захаровича.

– Это серия, мы не несем ответственности за серии!

А это еще какого черта значит?

– Ладно, - представитель извиняющеся взмахнул незабудковыми рукавами, - нам пора, а то я отпечаток без заявок, без документов... ох! Что-то я разоткровенничался, но понимаете, я и вправду считал...

– Лично у меня очень плохая память, - заметил Георгий.
– Я оценил, малый тоже оценит, когда перестанет хватать себя за голову. Но вот то, что ты нас не предупредил о своих подозрениях, я запомню. Давай займемся делом.

– Если кто-нибудь об этом проведает, то меня снимут с должности, - пробормотал Евдоким Захарович, пугливо косясь на зашторенное окно.
– Но мне нужно, чтоб вы были там. Встаньте вплотную ко мне, разговаривайте только шепотом и постарайтесь

обойтись без сильных эмоций - необработанные отпечатки нестабильны и могут быть очень опасны. Константин Валерьевич, вы уверены, что справитесь?

– Разумеется, - небрежно ответил Костя.
– Я спокоен!

Меня убили, меня убили, убили, как это так?!

– Георгий Андреевич, - представитель распахнул халат и полез куда-то за полу своего френча, - попрошу вас ненадолго нас оставить.

– А вот хрен тебе!
– любезно ответил покойный фельдшер.
– Без меня он не пойдет! Возражения не принимаются. Слушай, мне сейчас плевать на ваши департаментские тайны. Если за моим учеником все еще таскается бегун, это нужно прекратить. Я не хочу, чтобы малого укокошили именно тогда, когда он в кои-то веки толком взялся за работу и перестал вести себя, как придурок!

– А что такое необработанный отпечаток?
– спросил Костя, метнув на наставника уничижающий взгляд. Георгий пожал плечами, и на какое-то мгновение Денисову показалось, что и представитель сейчас сделает то же самое.

– На необработанном отпечатке отображаются не только визуальные, но и эмоциональные изменения, - пояснил Евдоким Захарович.
– Как правило, мы не показываем такие хранителям - это и опасно, и некорректно. Но только на необработанном отпечатке можно разглядеть нечто скрытое, если подвести к нему участника запечатленного действия. А отпечаток вашего ухода, к сожалению, обработан... и моей вины тут нет, между прочим. Исходя из вашей информации и опроса ваших коллег, я взял ровно одиннадцать минут - максимум для данного варианта, который смог принести с собой. Будьте очень внимательны, Константин Валерьевич, и смотрите только в интересующем нас направлении. Отпечатки нельзя делать дважды. Вы все поняли?

– Нет. Стоп, вы допрашивали моих сослуживцев?!

– Не затрагивая вас и вашу персону, успокойтесь, - Евдоким Захарович извлек из-под полы нечто, похожее на сложенную шахматную доску, заплетенную паутиной странных слабо мерцающих узоров, и, присев на корточки, аккуратно положил ее на пол. Костя, бросив взгляд на своего флинта, попивавшего чай в компании домовика, заинтересованно наклонился, заметив, что Георгий проделал то же действие с не меньшим интересом. Судя по всему, наставник тоже раньше не встречался с необработанными отпечатками.

– Приготовьтесь, тут от ваших действий ничего не зависит, это не прозаичные и безопасные ключи, которые вы привыкли получать, - предупредил синебородый.
– Необработанность внезапна и... более жива.

Он открыл прямоугольное вместилище, и Костя почти сразу же невольно зажмурился. Он так и не понял, что именно увидел - ему показалось, что он смотрит на множество вещей - на людей, на деревья, на ветер, на снег, на звуки, на действия, на чью-то злость, на вдохи и выдохи, даже на отчетливое течение времени. Все это было стянуто, перемешано и спрессовано в нечто единое, и ощущение от взгляда на это Костя мог бы назвать тошнотворным, если бы в точности помнил, что это такое. А в следующее мгновение под его пятками оказалась пустота, и он взмахнул руками, силясь сохранить равновесие, но тут же вновь оказался на твердой поверхности. Опустив глаза, Костя понял, что всего лишь оступился с одной ступеньки на другую. Он стоял на лесенке венецианского крылечка, в недавних легких сумерках, а неподалеку от него возле окна стоял он сам, Костя Денисов, вариант двухчасовой давности, и в тот момент, когда Костя взглянул на него, Костя из прошлого стукнул кулаком в окно и злобным голосом, похожим на воронье карканье, сказал: