Злобный рыцарь
Шрифт:
– Бля!..
И одновременно с этим возгласом глаза вдруг скрылись в густой дымке, мгновенно растекшейся во все стороны дикими сплетениями извивающихся туманных нитей. В тот же момент Костя провалился сквозь гаражную крышу, что-то крутануло его в воздухе, сопроводив это действие ударом по затылку, раздался сухой электрический треск, кто-то вскрикнул, он ощутил на плече чьи-то пальцы, ему в лицо полыхнул яркий свет, Костя зажмурился и, ничком свалившись на что-то упругое, на всякий случай прикрыл голову руками и зажмурился еще крепче.
–
Костя открыл глаза и увидел перед своим носом цветущие на черном шелке незабудки. Чертыхнувшись, он вскочил, с облегчением осознав, что вновь находится в гостиной, и Евдоким Захарович, что-то возмущенно бормоча, перевернулся на спину, потом сел, тряся головой. В метре от него поднимался с пола Георгий, шатаясь, как пьяный и машинально одергивая гимнастерку. Домовик уже сидел на люстре, сердито лопоча себе в бороду и болтая ногами.
– Вы вообще меня слушали?
– представитель суматошно охлопал себя руками, словно проверяя, все ли части на месте.
– Никаких эмоций, никаких резких движений! Вы ж могли нас рассеять к чертовой матери!
– Хорош скрипеть, все ж обошлось, - Георгий наклонился, и они вместе с Костей подхватив синебородого под подмышки, вздернули его на ноги, после чего фельдшер с преувеличенной тщательностью отряхнул спину представителя, нанося широкой ладонью такие увесистые шлепки, что представитель, еще не пришедший в себя, чуть снова не повалился на пол.
– Трудно вести себя сдержанно в подобной ситуации.
– Отпечаток!
– Евдоким Захарович, горестно всплеснув руками, наклонился над деревянным вместилищем, которое теперь было наполнено чем-то неприглядным, похожим на мокрый пепел.
– Отпечаток испорчен! Как я теперь буду отчитываться?! Ну что вы наделали, а?! Теперь, когда есть что доказывать, доказывать это нечем!
– Ну сделаете новый!
– раздраженно сказал Костя, которого сейчас интересовали более важные вещи.
– Много вы понимаете... новый! Это ж не кино, Константин Валерьевич! Теперь все это время и события в нем потеряны! И наверняка несколько минут до и после тоже испорчены! Так и знал, нельзя было рисковать, но я понадеялся на вашу...
– А чего ж рисковал?!
– встрял Георгий.
– Очки зарабатываешь?!
– Времени мало, а я не могу брать специалистов без специального разрешения! И тем более подводить к отпечатку хранителя!
– возмутился Евдоким Захарович.
– Вы знаете, какая кругом бюрократия?!
– Кто бы говорил?!
– Вы видели глаза?!
– Костя схватил валявшуюся возле кресла скалку, немедленно почувствовав себя намного лучше.
– Там, над гаражом вы видели глаза?!
– Я почти ничего не разглядел, - сказал Георгий.
– Я видел!
– буркнул представитель.
– Но плохо! Вы почти все заслонили! Если бы вы...
–
– Но я видел только глаза, ничего больше не появилось.
– То, что хоть они проявились - уже большой успех, - признался Евдоким Захарович.
– Иногда это вообще не срабатывает. Были в них какие-то особенности? Глаза не показались вам знакомыми? Мужские? Женские?
– Глаза как глаза, - Костя пожал плечами.
– Обычные глаза. Карие. Может и женские, а может и нет... Да как разберешь по одним глазам?! Если б хоть нос еще был.
– Карие глаза...
– Георгий фыркнул.
– Это, конечно, очень поможет расследованию!
– Может, я и плохо разглядел глаза, - заметил Евдоким Захарович, - зато хорошо видел его эмоциональный фон. Слишком яркий, слишком живой, глубинные чувства, память об ощущениях, боль... Жаль, я не очень хорошо читаю чувства...
– Что ж ты так?!
– упрекнул его Костя, с трудом скрыв облегчение, потом привалился к шкафу.
– Но получается, раз бегун проявился, когда я к нему подошел... меня действительно убили? Он убил?..
– Боюсь, это больше не подлежит сомнению, - заверил представитель почти сочувственно.
– Жаль, проявление не было более подробным. Если бы вы действовали, как я сказал... Этот эмоциональный фон... я даже не увидел той безумной ненависти, свойственной всем бегунам. Как я уже сказал, я не очень хорошо читаю его... но я разглядел раздражение, злость, страх... даже что-то... приятное, словно симпатия... Видимо, ненависть не успела проявиться, либо я просто не смог ее рассмотреть.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что бегун укокошил меня от большой ко мне симпатии?!
– вскипел Денисов.
– Ничего нельзя сказать наверняка, - Евдоким Захарович пожал плечами.
– У бегунов нет логики. Они безумны. Их нельзя назвать хищниками, как порождения, с которыми вы сталкиваетесь ежедневно. Они - просто сумасшедшие чудовища.
Георгий издал слабый смешок. Смешок прозвучал очень скептически, и Костя взглянул на него удивленно. Глаза наставника, в противоречие смешку, смотрели с холодной яростью, и в первую секунду Косте даже показалось, что Георгий сейчас набросится на представителя. Но вместо этого наставник, чуть сгорбившись, отвернулся к окну, принявшись фальшиво насвистывать какой-то незатейливый мотивчик.
– И что же теперь?
– мрачно спросил Костя.
– Получается, этот бегун не успокоится, пока не доведет свое дело до конца? Он так и не отстанет от меня? А как же я? Как же мой флинт?
– Не похоже, чтоб его интересовал ваш фли... ваша персона, Константин Валерьевич. И вас он за все это время не тронул ни разу. Вероятно, теперь ему просто нравится наблюдать за вами. Походите снова какое-то время под наблюдением, возможно бегун проявит себя, и нам удастся его схватить. Конечно, мне нечего представить, - Евдоким Захарович обвиняюще ткнул пальцем в направлении испорченного отпечатка, - но эту часть я как-нибудь да утрясу.