Зловредная жертва
Шрифт:
– Что он тебе, – карасик, чтобы его спугивать!
– Но вы же известны ему в качестве такой же обездоленной обитательницы дна, – пояснил Игорь, – если он узнает, что вы работаете на детективное агентство, то может замкнуться и ничего не сказать.
– Да я сдалась им, – махнула рукой бабуся, – как поняла, что фторитет завоевала, так и ляпнула, что не бомжиха я, а агент сыска. Сначала ржали, потом чуть не покалечили, а потом пообещали, что помогут мне эту падлу найти, кто Аську замочил, если
– Евдокия Тимофеевна, – поморщившись, попросила Ирина, – я понимаю, что вы еще не вышли из роли, но выражайтесь, пожалуйста, языком воспитанных людей. От этих ваших словечек просто уши болят.
– Ладно, – махнула рукой бабуся, ничуть не обидевшись, – это я передаю их частные слова, чтобы понятнее было. Ведь ежели я сказала бы культурно, дескать, они торжественно поклялись помочь покарать нехорошего злодея, поднявшего руку на пожилого человека, то было бы не убедительно, что они правда хотят его покарать. А тут все понятно.
– Ира, не провоцируй бабу Дусю на пустые разговоры, – подосадовал Игорь, а то к утру не разберемся.
– Вообще могу уйти, – мгновенно вспыхнула девушка.
Так как никто ее не удерживал, она гордо удалилась, стараясь топать погромче. Чтобы о ее существовании все-таки не забывали, она принялась выразительно громыхать тазами в ванной. Игорь поморщился и жестом пригласил бабусю в кабинет, где шум был не так слышен.
– Значит, так: мы немедленно едем за вашим поэтом. Где лучше провести беседу, на нейтральной территории или дома?
– Я так кумекаю, что для получения нужных показаний его надо стимулировать.
– Что сделать?
– Ну, накормить, по-нашему. Так как в столовку его не пустят, кормить придется дома. А это грозит нам нагоняем от Иришки, дюже она у тебя вшей в доме не любит! Вот и кумекай.
– Может, попросить у Иры прощения?
– Не уверен – не тормози, – с сомнением произнесла бабуся. Предлагаю батон, колбасы и скверик. А если согласишься его стихи послушать, то и вовсе добре будет. Сейчас, одену пикировку и отправимся.
– Да зачем тебе это рванье, – поморщился Игорь, – сама же говоришь, что раскрыла свое инкогнито.
– Не знаю, что такое инкогнито, и откуда ты взял, что я его раскрывала. Наоборот, сидела там закутанная, как капуста. Прохладно в подвале-то. Отопительный сезон еще не начался. А лапсердак свой надену. Кто знает, вдруг убивец тоже шпионит за бомжами моими? Ему подозрительным подумается, что приличная женщина в подвал шастает. К тому же Валера к одному моему обличию обвык, пока к другому присмотрится, время потеряем. Вот и кумекай.
– Ладно, – согласился внук с ее доводами, – делай, как считаешь нужным.
В ожидании, пока бабуся экипируется, он решил быстренько
– Что же ты, дурочка неразумная, сотворила-то, – причитала бабуся, – всю пикировку мою испоганила. Да как же я теперь на дело-то пойду, – причитания приобретали мотив и грозили плавно перейти в жалостливую песню.
Похоже, бабусе понравился этот трюк, покоривший бомжа Петруху. Она планировала испытать его действие на людях более высокого интеллекта.
– Ой, вычислят меня супостаты-ы-ы, ой заломают белы рученьки-и-и, – заходилась бабуся.
– Что тут происходит? – Игорь возник в дверях ванной комнаты, строго взирая на мгновенно умолкшую бабусю и растерянную Ирину.
– Да вот, решила рванье ее постирать, а она недовольна.
Игорь посмотрел на автоматическую стиральную машинку, в окне которой, в грязной пене, плюхалось выразительное тряпье, с уважением именуемое бабусей „эпикировкой“.
– Не вижу повода для истерики, – строго сказал молодой человек, – надень что-нибудь другое, у тебя много хлама всякого.
– Да как ты не понимаешь, я же специально все лето не стирала, в грядках возюкалась, чтобы погрязнее было, а она – одним махом, труд стольких дней!
– Это поправимо. В любую лужу кинь, да ногами потопчи. Вот и грязно будет.
– А еще сыщиком прозываешься, – укоризненно сказала бабуся, – грязь-то должна быть естественно приставшая. Кто же поверит агенту, который в неубедительной грязи шпионит? – уже начала остывать бабуся.
– Я же хотела, как лучше, – чуть не со слезами проговорила Ирина.
– Эх, ты, горемыка, – почти ласково сказала баба Дуся. – ну уж ладно, авось, не сорвешь мне операцию. А за заботу обо мне, старой, спасибо. Отродясь никто одежу за меня не стирал.
Когда они уже сидели в машине, Игорь спросил бабусю:
– Ты слово такое сказала интересное: лапсердак. Что это?
– Это примерно как инкогнито, – пояснила бабуся.
– То есть? – не понял Игорь.
– Одежа верхняя так называется, для кратости. – А при чем тут инкогнито? – никак не мог понять молодой человек.
– Ну ты сказал: раскрыть свое инкогнито. Я так поняла, что лапсердак расстегнуть. По звучанию это твое „инкогнито“ дюже на исподнее смахивает.
– Да нет, инкогнито – это не предмет туалета, это синоним к понятиям тайно, скрытно, не под своей личиной. Раскрывать инкогнито, значит снимать маску, выступать под своим именем. Понятно?
– Уж больно ты мудрено всегда выражаешься, – проворчала бабуся, не скрывая досады. – Так и говорил бы: тайно. А то инкогнито, про выступления, про маски чего-то… Порядочный человек черт те знает что подумать может.