«Злой гений» Порт-Артура

Романов Герман Иванович

Скрыдлов непроизвольно ахнул, затем очень внимательно посмотрел на Алексеева. Негромко произнес:

— В Петербурге не отправят сейчас в море крейсера Добровольного флота. К тому же требуется время на согласование и подготовку, даже если вы убедите сидящих под шпицем «нельсонов», и самого генерал-адмирала. Да еще долгий переход из Балтики до здешних вод. В лучшем случае, крейсера придут в сентябре, и то ближе к концу месяца.

— Мы не можем столько ждать, Николай Илларионович! Самое большее — месяц! Я заблаговременно приказал отобрать те суда из состава Добровольного флота и пароходства КВЖД, которые могут дать ход не меньше шестнадцати узлов, иметь водоизмещение свыше пяти тысяч тонн и относительно новой

постройки с неизношенными машинами. Таких набралось ровно с десяток — шесть здесь, и четыре во Владивостоке. Все они будут переоборудованы в крейсера — причем один из них уже введен в строй как госпитальное судно. Я имею в виду «Монголию» из пароходства КВЖД. На ней уже начались все необходимые переделки — все же семнадцать с половиной узлов весьма приличная скорость.

— Евгений Иванович, но все десять крейсеров необходимо вооружить. И набрать на команды. Плюс «Ангара» и «Лена» — те уже готовы к выходу, как крейсера. Или еще нет?

— Последние два корабля крейсерами не будут, только быстроходными транспортами, которые в случае блокады Порт-Артура будут обеспечивать с ним связь. Хотя пушками их вооружим, но уже не их 120 мм Кане, а старыми шестидюймовыми, в 35 калибров. На каждый из вспомогательных крейсеров необходимо поставить по полудюжине таких орудий, не меньше, а на «Лену» с «Ангарой» и восемь — у них водоизмещение больше десяти тысяч тонн. Тогда есть шанс отбиться, если какой-нибудь из новых японских малых крейсеров их догонит. Старые однотрубные крейсера самураев сделать это не смогут — у них максимальный ход меньше восемнадцати узлов, а в свежую погоду будет еще меньше, да и мореходность неважная.

— Евгений Иванович, да где найти семьдесят два орудия?!

Скрыдлов ахнул во второй раз. Снял очки — протер стекла белоснежным платком, и после паузы горячо заговорил:

— Тут без разоружения старых кораблей в Севастополе и на Черном море никак не обойтись. А для этого потребуется долгое время и согласование с Адмиралтейством. Долгие месяцы одной только переписки…

— На нее нет времени, идет война, — жестко произнес Алексеев. — И любые бюрократические проволочки смертельно опасны для нашего флота. А потому действовать будем решительно и ставить министра о наших делах постфактум. Я получил от государя Николая Александровича «карт-бланш» на все действия, — Алексеев поправил большой белый крест на шейной ленте. Знаки Георгия 2-го класса ему сделал лучший ювелир в Дальнем, старый еврей, приехавший сюда заработать. И не прогадал — теперь заказов у него будут сотни. В списках на награждение за Бицзыво и Дальний были сотни офицеров, и многим полагались несколько пожалований — и чинами, и орденами, за эти бои и прежние дела. А это процесс долгий — пока листы дойдут до Петербурга, пока их там рассмотрят, подготовят указы — много воды утечет. Потом сообщат по телеграфу о наградах сразу всем списком — сотни телеграфных полосок наклеят на картонки.

И с наградами не все так просто — кроме Георгия от лица государя ничего не выдавалось. Офицеру и чиновнику требовалось или купить установленный образец, или заказать его изготовление. Конечно, в войну орден с мечами выдавался, но…

Сколько времени пришлось бы ожидать заслуженную награду, учитывая бюрократические проволочки и долгий путь до Маньчжурии. Так что при получении телеграфного подтверждения о высочайшем пожаловании, многие офицеры сразу надевали ордена, уже заранее заказанные и изготовленные. Так поступил и Алексеев — Георгии 2-го и 3-го класса ему изготовили, но так как на шее носится только высшая степень, то свой «третий класс» он торжественно вручил генералу Фоку.

Такая практика широко практиковалась как в армии, так и на флоте, когда генералы и адмиралы сами отдавали офицерам, которым государь-император пожаловал «белые крестики», собственные награды.

Вот только еще никогда не было случая, чтобы адмирал передал свой малый шейный крест генералу — случай сам по себе экстраординарный, обычно дело касалось только крестов 4-го класса, на колодке.

Так что эхо пронеслось по всему Квантуну, прокатилось по Маньчжурии, докатилось до Владивостока. В высшей степени символический жест был мгновенно оценен, напряженные отношения между флотскими и армейскими офицерами сгладились. Теперь все почувствовали «вкус победы», бордели были забыты — гарнизон и флот готовились к будущим сражениям, склоки остались в прошлом.

О «нижних чинах» и говорить не приходиться — тем делить вообще было нечего. И стрелки из дивизии генерал-лейтенанта Фока, с георгиевскими крестами на гимнастерках за бой у Бицзыво, братались с матросами из экипажа «Севастополя», у которых на форменках были точно такие же награды за бой у Дальнего. А с 1-м отрядом миноносцев, что атаковали японские транспорты у Бицзыво, армейцы, причем отнюдь не скупо, охотно поделились трофеями — солдаты и офицеры прекрасно понимали, что такое справедливость и взаимопомощь.

Так что все прекрасно поняли символичность жеста наместника, и оценили его полной мерой…

Глава 36

— Страшные времена приходят, Александр Викторович! Теперь не то, что в ротных колоннах, во взводных ходить нельзя — шрапнель всех выкосит еще на подходе. И эти пулеметы еще — не думал, что трещотки настолько опасны! Если во фланг стрелять начнут, то выкосят всех. Как ты под Бицзыво японцам устроил — то еще побоище вышло!

Несмотря на сварливый тон, Стессель был доволен, и, прищурив глаза, с интересом наблюдал за идущими по пыльной дороге вытянутыми ротными колоннами. Одна из них была особенно видна — гимнастерки у солдат еще не были перекрашены и белые пятна хорошо рассматривались даже с почтительного расстояния.

— Как и форма, Анатоль — видишь, ее еще не выкрасили! В глаза бросается — всю роту хорошо видно!

— Наказать надобно, тогда только поторопятся, — тут же отозвался Стессель, истолковав все на свой лад. И добавил со вздохом:

— Делаем все, что можем сами, никакой помощи от Куропаткина нет. И вообще я не понимаю — он воевать будет, или «золотой мост» японцам выстраивать только мастак?!

— Будет, но по старинке, оттого потери у него в дивизиях будут страшные! Мы себе такого позволить никак не можем — людской ресурс у нас крайне ограничен, нужно каждого солдата ценить, ибо как отрежут от Лаояна, то пополнений не будет.

— Можно подумать, что сейчас они есть, — Стессель выругался в три загиба, что случалось только в минуты сильного раздражения. Действительно — вплоть до недавнего времени по железной дороге беспрерывно поступало пополнение, причем после специального отбора — самые молодые возраста «запасных», недавно отслуживших, а потому ничего не забывших, муштрованных, еще здоровых и крепких парней, не дотягивающих до тридцатилетнего рубежа несколько лет.

Потому, наверное, Порт-Артур так долго продержался в осаде — молодым ведь проще переносить тяготы, чем пожилым людям.

В мае поступающий контингент кардинально изменился — теперь степенные бородачи с сединой в головах стали нормой. Они давно забыли о воинской службе, на трехлинейку смотрели выпученными глазами, ведь в свое время они служили с берданками. Вливать таких запасных в кадровые полки было безумием, так как боеспособность батальонов резко снизится, да и скорость на маршах значительно уменьшится. А говорить о наступательном порыве вообще не приходится — хорошо еще, если в обороне будут устойчивы, не дрогнут, и не побегут в первом же бою.