Злой король
Шрифт:
Глаза Кардана сужаются. Хуже всего то, что я обманываю его снова прямо сейчас, обманываю упущением. Скрывая, что мой источник информации, который я могу скомпрометировать, — его собственная мать.
«Я думала, ты хочешь, чтобы я сделала это сама», я хочу сказать. «Я думала, что должна править, а ты должен быть веселым, и на этом все».
— Я подозреваю, что он попытается кричать на меня, пока я не дам ему то, что он хочет, — говорит Кардан. — Возможно,
Я киваю, и часть моего мозга, отточенная на стратегических играх и интригах, дает мне ход.
— Никасия знает больше, чем говорит. Заставь ее сказать остальное, а потом используем это против Балекина.
— Да, ну, я не думаю, что политически целесообразно пытать принцессу моря.
Я снова смотрю на него, на его мягкий рот и высокие скулы, на жестокую красоту его лица.
— Только если не закрывать ее в тиски. Ты. Ты идешь к Никасии и очаровываешь ее.
Его брови поднимаются вверх.
— О, да ладно, — говорю я. План, который приходит мне в голову, когда я говорю, план, который я ненавижу так же, как знаю, что он будет эффективным. — Каждый раз, когда я вижу тебя, ты буквально очаровываешь придворных.
— Я — король, — говорит он.
— Они очарованы тобой дольше. — Я расстроена, что мне приходится объяснять это. Конечно, он знает о реакции народа на него.
Он нетерпеливо жестикулирует.
— Ты имеешь в виду то время, когда я был всего лишь принцем?
— Используй свои хитрости, — говорю я, раздраженная и слишком смущенная, — я уверена, это окажется просто для тебя. Она хочет тебя. Это не должно быть трудно.
Его брови взлетают от удивления.
— Ты действительно предлагаешь мне сделать это…
Я делаю глубокий вдох понимания, что мне придется убедить его, чтобы план сработал. И я знаю кое-что, что помогло бы облегчить мне задачу.
— Никасия — та, кто прошел через тайный проход и выстрелил в ту фэйри, которую ты целовал.
— Ты имеешь в виду, что она пыталась убить меня? — спрашивает он. — Серьезно, Джуд, сколько секретов ты хранишь?
Я вновь думаю о его матери и прикусываю язык в молчании. Очень много.
— Она стреляла в девушку, не в тебя. Она нашла тебя в постели с ней, приревновала и выстрелила дважды. К счастью для тебя, но к сожалению для других, она ужасный стрелок. Теперь ты веришь, что она хочет тебя?
— Я не знаю, во что верить, — говорит он, явно злой. Возможно, на нее, возможно, на нас обеих.
— Она думала удивить тебя в постели. Дай ей то, что она хочет, и получи информацию, которая нам нужна, чтобы избежать войны.
Он подходит ко мне достаточно близко, чтобы я чувствовала, как его дыхание теряется в моих волосах.
— Ты командуешь мной?
— Нет, — говорю я, пораженная и не в силах встреться с ним взглядом. — Конечно, нет.
Его длинные пальцы обхватывают мой
— Ты думаешь, я должен. Что я могу. Что я хорош в этом. Отлично, Джуд. Скажи мне, как это сделать. Как ты думаешь, ей бы понравилось, если бы я пришел к ней, если бы я заглянул так глубоко в ее глаза?
Все мое тело в напряжении, преисполненное болезненным желанием, пристыженное его энергичностью.
Он знает. Я знаю, что он знает.
— Наверное, — говорю я и понимаю, что голос дрожит, — это должно быть то, что ты обычно делаешь, когда хочешь кого-то соблазнить.
— Ох, брось, — Кардан полон едва контролируемой ярости. — Если хочешь, чтобы я играл грязно, то дай мне ощутимую пользу от твоего совета.
Его пальцы ласкают мою щеку, обводят линию губ и спускаются к шее. Я ощущаю головокружение и поражение.
— Должен ли я прикасаться к ней так? — шепчет он, опуская ресницы. Тени мерцают на его лице, очерчивая скулы четким рельефом.
— Не знаю, — отвечаю я, но голос выдает мое волнение. Все это чересчур неправильно. Настолько неправильно, что перехватывает дыхание.
Кардан наклоняется к моему уху в ласковом поцелуе. Его руки скользят по моим плечам, заставляя дрожать.
— А потом так, — его шепот ласкает кожу, — так я должен соблазнить ее?
Я чувствую, как слова обжигают мою кожу.
— Как ты думаешь, это сработает?
Я до боли впиваюсь ногтями в свои же ладони, чтобы не выдать возбуждение, чтобы не шелохнуться под его ласками. Все тело дрожит от напряжения.
— Да.
И тогда его рот впивается в мой, и я раскрываюсь навстречу его требовательному поцелую, непослушные пальцы путаются в его черных волосах.
В его поцелуе не ощущается злости, напротив, лишь мягкость и тоска.
Все вокруг замедляется, становится жидким и пылающим. Я едва могу думать.
Мы спотыкаемся о низкий диван, и Кардан опускает меня на подушки, удобно устраиваясь сверху. Я не возражаю. Его лицо — отражение моего собственного. Удивление со смесью ужаса.
— Скажи мне то, что сказала однажды на пиру, — говорит он, нависая надо мной. Его тело полностью прижато к моему.
— Что?
Я едва могу думать.
— Что ты меня ненавидишь, — говорит он хриплым голосом. — Скажи, что ты ненавидишь меня.
— Я ненавижу тебя, — говорю я, но в словах звучит ласка. Я говорю это снова, вновь и вновь. Уныло и очаровательно. Это плата и я понимаю это.
— Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу.
Он углубляет поцелуй.
— Я ненавижу тебя, — шепчу ему в губы, когда он на мгновение отстраняется, чтобы отдышаться. — Я ненавижу тебя так сильно, что иногда не могу больше думать ни о чем другом.