Злой король
Шрифт:
— Ты думаешь, что я провернула какой-то фокус, потому что Кардан любит меня больше, чем тебя, — говорю я. — Но ты стреляла в него из арбалета. Конечно, он любит меня больше.
Её лицо бледнеет, рот открывается от удивления, а потом и в гневе, когда понимает, на что я намекаю — что я рассказала ему. Может, это не очень хорошая идея — привести её в ярость, когда я бессильна, но я надеюсь, что это заставит её рассказать, почему я здесь.
И как долго я должна тут оставаться. Уже прошло много времени, пока я была без сознания. Время, за которое Мадок свободен планировать войну с его новым знанием о моём
Сколько ещё времени я проведу здесь? Как долго, прежде чем все пять месяцев работы канут в бездну? Я думаю о Вал Морене, подбрасывающим вещи в воздух и позволяющим им упасть вокруг него. Его человеческое лицо и его несимпатичные человеческие глаза.
Кажется, Никасия восстановила самообладание, но машет длинным хвостом взад-вперёд.
— Ну, теперь ты наша, смертная. Кардан будет сожалеть о том дне, когда доверился тебе.
Она хочет, чтобы я боялась, но я чувствую небольшое облегчение. Они не думают, что у меня есть какая-либо особая сила. Они думают, что у меня есть особая уязвимость. Думают, что могут контролировать меня, как и любого смертного.
Тем не менее, облегчение — это последнее, что я должна показать.
— Да, Кардан должен определённо доверять тебе больше. Ты, кажется, действительно заслуживаешь доверия. Не похоже, что ты на самом деле предаёшь его.
Никасия достаёт из ножен на груди лезвие — зуб акулы. Держа его, она смотрит на меня.
— Я могу сделать тебе больно, а ты даже не вспомнишь.
— Но ты будешь помнить, — говорю я.
Она улыбается.
— Возможно, это будет тем воспоминанием, которое я буду лелеять.
Моё сердце колотится в груди, но я отказываюсь показать страх.
— Хочешь, чтобы я показала тебе, куда ранить? — спрашиваю я. — Это деликатная работа — причинять боль, не нанося непоправимого вреда.
— Ты слишком глупа, чтобы бояться?
— О, я боюсь, — говорю я ей. — Только не тебя. Кто бы ни привёл меня сюда — я полагаю, твоя мать и Балекин — они будут использовать меня. Я боюсь того этого, но не тебя, неумелого мучителя, который не имеет отношения к их планам.
Никасия произносит какое-то слово, и удушающая боль проникает в мои лёгкие. Я не могу дышать. Я открываю рот, но агония только усиливается.
Лучше пусть всё закончится быстро, говорю я себе. Но это не достаточно быстро.
…
В следующий раз, когда я просыпаюсь, я одна.
Я лежу там же, вода протекает вокруг меня, а лёгкие дышат. Хотя кровать всё ещё подо мной, я осознаю, что плаваю над ней.
У меня болит голова, и я чувствую боль в животе — смесь голода и боли после удара. Вода холодная, глубокий холод проникает в мои вены, делая кровь вялой. Я не уверена, как долго я была без сознания, не уверена, сколько времени прошло с момента, как меня забрали из Башни. По мере того, как время бежит, и рыба начинает дёргать мои волосы и ноги, швы моей раны, гнев уходит, и отчаяние наполняет меня. Отчаяние и сожаление.
Хотела бы я поцеловать Тарин в щёку перед тем, как уйти. Хотела бы убедиться, что Виви поняла, что если
Я хотела бы спланировать всё лучше. Хотела бы оставить больше приказов. Хотела бы не доверять больше никогда Призраку.
Я надеюсь, что Кардан скучает по мне.
Я не уверена, как долго я так плаваю, сколько раз я паникую и натягиваю свои цепи, сnолько раз вес воды надо мной заставляет чувствовать меня подавляющим, и я задыхаюсь от этого. Тритон заплывает в комнату. Он движется с огромной грацией. Его волосы — своего рода зелень, которая спускается вниз по телу. Его большие глаза вспыхивают в безразличном свете.
Он двигает руками и издаёт несколько звуков, которые я не понимаю. Затем, очевидно, осознавая, что я не понимаю, он вновь говорит:
— Я здесь, чтобы подготовить тебя к обеду с королевой Орлаг. Если ты доставишь мне какие-либо проблемы, будешь без сознания. Вот так мы и справимся.
Я киваю.
— Нет проблем. Я поняла.
В комнату входит больше мерфолков с зелёными, жёлтыми и чёрными хвостами. Они плавают вокруг меня, глядя своими большими блестящими глазами.
Один оттягивает меня с кровати, второй направляет моё тело в вертикальное положение. Я почти невесома в воде. Моё тело плывёт туда, куда его толкают.
Когда меня начинают раздевать, я вновь начинаю паниковать, что-то вроде животного инстинкта. Я скручиваю их руки, но они держат меня крепче и натягивают прозрачное платье на мою голову. Оно короткое и тонкое, совсем не одежда. Оно облегающее, и я уверена, что большая часть моего тела видна сквозь него. Я стараюсь не смотреть вниз, опасаясь, что покраснею.
Затем меня связывают жемчужными верёвками, волосы откидывают назад и украшают короной из ракушек и сеткой бурых водорослей. Рана на ноге обвязана морской травой. Наконец, я направляюсь через огромный коралловый замок, его тусклый свет мелькает, когда рядом проплывают светящиеся медузы.
Мерфолки ведут меня в банкетный зал без потолка, поэтому, когда я поднимаю взгляд, вижу стаи рыб и даже акулу над собой — и мерцающий свет поверхности.
Я думаю, сейчас день.
Королева Орлаг сидит на огромном троноподобном стуле на противоположном конце стола, основа которого окружена ракушками, крабами и живыми морскими звёздами, что ползают по нему, веерообразные кораллы и яркий анемон развиваются за потоком.
Она сама выглядит невероятно по-королевски. Её чёрные глаза обжигают меня, и я вздрагиваю, зная, что смотрю на того, кот правил дольше, чем обычно жили смертные. Рядом с ней сидит Никасия, на чуть менее впечатляющем стуле. А на другом конце стола сидит Балекин на обычном стуле, значительно уступающем их.
— Джуд Дуарте, — говорит он. — Теперь ты знаешь, каково это — быть заключённым. Каково это ощущать — гнить в клетке? Раздумывать о том, не умрёшь ли ты там?
— Я не знаю, — говорю я ему. — Я всегда знала, что уйду.
При этом королева Орлаг откидывает голову и смеётся.
— Я полагаю, так и есть, в некотором смысле. Подойди ко мне. — Я слышу чары в её голосе и помню, как Никасия сказала о том, что я не вспомню, что она со мной сделала. Действительно, я должна быть рада, что она не сделала хуже.