Злой
Шрифт:
— Пан начальник, — выдавил он из себя, — может, так и было. Я уже ничего не знаю. Мог не разглядеть. Этот ЗЛОЙ… о Боже, такой на всё способен.
— Рад, что мы поняли друг друга, пан Сюпка, проговорил высокий медовым голосом, — потому что если бы вы этого не поняли, мне пришлось бы разъяснить вам иначе, Болезненнее… — В медовом голосе прозвучала такая жестокая угроза, что Сюпка совсем растерялся: он даже перестал понимать, кого, собственно, нужно бояться.
— Ну! — сказал
— Пан начальник, — поспешно заговорил Сюпка, поборов свой страх. — Те паны, которые со мной ехали… сопровождали меня… знаете, пан начальник… совсем новая шапка и портфель… да, да. Кожаный портфель при этом черти взяли. Я понимаю, что паны торопились, но портфель… Старый, изношенный, но кожаный, — вдохновенно врал Сюпка, так как портфель был брезентовый и принадлежал сыну, который недавно закончил школу.
Высокий вынул из кармана блокнот и бросил Сюпке. В мутном сумраке железнодорожник разглядел пятьсот злотых.
— Это очень злой человек! — выкрикнул Сюпка с преданностью и усердием неофита, и внезапно его охватил беспричинный страх.
«Зачем мне эти деньги? — испуганно думал он. — Не нужно мне никакой монеты!»
— Пусть его отвезут, — приказал высокий плечистому, потом повернулся и пошёл в сторону уличных огней.
Он шёл бесшумно, на толстых подошвах из индийской резины, держа руки в карманах, поникший и задумчивый. Плечистый свистнул, и из тени неподалёку выступили четыре фигуры.
— Заберите его, — приказал плечистый, указывая на Сюпку.
Четыре фигуры направились быстрым шагом к Сюпке, который умоляюще простёр руки, крикнул: «Я сам!», потом, поспешно собрав сдёрнутое с головы тряпьё, снова старательно обмотал им голову.
— Очень интеллигентный человек, — одобрительно заметил по этому поводу слегка шепелявый голос. — Ну, ребята, наверх его!
Плечистый побежал догонять высокого человека, шагавшего в направлении улицы.
— Гениально! — проговорил он тихо, но прочувствованно, когда они поравнялись. — Гениально, пан председатель! Какая речь! Какая игра!
— Крушина, — спросил Меринос, — ты же сам этого не сделал, правда? Кто это так ловко всё устроил?
— Шая, — с гордостью ответил Крушина, — некий Шаевский. Мой секретарь. Всё устроил, узнал об этом Сюпке, привёз его, как вы приказали. Ну что?
— Шая, — повторил Меринос, словно желая запомнить фамилию.
— Видимо, парень с головой.
— Ноги у меня пекут от этой кожи, — пожаловался Крушина, показывая на свои ботинки. — Так парит это свинство. Ну и фортель пан председатель придумал — железный. Гениально!
— Придумал? — усмехнулся Меринос. — Ты думаешь?
Потом он замолчал, открыл дверцу машины
2
— Это здесь? — спросил высокий плотный мужчина со смуглым, испещрённым морщинами лицом.
— Здесь, — ответил щуплый молодой человек в очках и постучал в дверь с надписью «Редакция городской жизни». Открыл её, крикнув кому-то в комнате:
— Куба! Займись паном. Это к вам.
Высокий плотный мужчина вошёл в редакцию и осторожно притворил за собой дверь.
В комнате сидели двое: углубившийся в чтение кипы газет мужчина средних лет в рубашке цвета хаки с закатанными рукавами и молодой блондин, который лежал на столе, опершись ногами о калорифер, и прямо из бутылки пил кефир. Услышав слова юноши в очках, блондин сел и обратил к вошедшему веснушчатое, неимоверно усталое лицо.
— Чем могу служить, пан? — спросил он голосом, в котором звучала страшная усталость.
— Значит, так… видите ли, пан редактор, — начал посетитель.
— Прошу садиться, пан, — предложил Якуб Вирус, с тоской поглядывая на недопитый кефир.
Посетитель вытащил серебряный портсигар с выгравированной надписью на крышке и угостил Кубуся.
— Собственного изготовления сигареты, — похвастался он. — Прошу, пан редактор.
Куба взял длинную сигарету с мундштуком и закурил.
— Моя фамилия, — уже увереннее начал высокий загорелый человек, — моя фамилия Жичливый. Францишек Жичливый.
— Очень приятно, — ответил Кубусь.
— Я член правления кооператива «Мазовецкая клубника», — заявил посетитель, — это огородный кооператив. Так вот, пан редактор, мы организуем ярмарку.
Глаза Кубуся оторвались от огорчённого созерцания початой бутылки кефира и стали проницательно и чутко всматриваться в покрытое морщинами загорелое лицо Жичливого.
— Очень интересно, — медленно проговорил Кубусь. — Слушаю вас, пан Жичливый.
Жичливый усмехнулся с явным удовольствием, как человек, убеждённый в том, что его персона вызывает всеобщую симпатию.
— Это должна быть ярмарка первых весенних даров садоводства и огородничества, — заявил он, — ярмарка под девизом: «Варшавские витамины — радость и здоровье всех поколений!» Девиз для медали, верно? Дирекция городского торга по договорённости разрешила нам организовать ярмарку на Кошиках. Теперь, пан редактор, нам нужна только поддержка прессы.
— Она у вас уже есть, пан, я обещаю, — торжественно ответил Кубусь. — Сделаем вам рекламу, какой ещё не знала история садоводства и огородничества в нашем городе.