Злой

Тирманд Леопольд

На лице пана с зонтиком отразилась меткая меланхолия.

— Это не так-то просто, — вежливо, но решительно возразил он, — я очень люблю свою машину.

— Прекрасно вас понимаю, — шепнул Вильга, — и не настаиваю. Но надеюсь, что когда вы хорошо продумаете мотивы, которыми я руководствуюсь, то в конце концов дадите своё согласие.

— Возможно, — дружелюбно кивнул пан с зонтиком, — и поэтому мы будем поддерживать постоянный контакт. Да?

— Конечно, — поспешно сказал Вильга. — А что там у вас требует ремонта?

— Кажется, что-то с

коробкой скоростей… — неуверенно ответил его собеседник.

— Всё отремонтируем, — сердечно заверил его Вильга. — Будьте спокойны.

В эту минуту в дверь постучали, и вошёл почтальон. Обычный варшавский почтальон в расстёгнутом тёмно-синем мундире с почтовым гербом, в шапке, сдвинутой на затылок, и с большой брезентово-кожаной сумкой. У него были длинные усы неопределённого цвета и светло-бежевые сандалии, которые совсем не шли к мундиру, но зато позволяли ему ежедневно проходить много километров по ступенькам. Почтальон вынул из сумки газетную бандероль и протянул Вильге:

— Подписка, уважаемый пан директор, новый номер «Сцепления».

Вильга взял газету, вынул из кармана пять злотых и протянул почтальону, потом неожиданно обратился к нему:

— Как вас зовут, добрый человек?

Почтальон явно был поражён.

— Пайонк, — ответил он машинально. — Пайонк Антоний.

— Вот рюмка коньяку, — с каким-то болезненным возбуждением предложил Вильга. — Выпейте, Пайонк; вам, наверное, не часто случается пить такой коньяк, а?

— Точно! — согласился Пайонк. — Люди сейчас как-то меньше держат дома водку. Получит первую зарплату, выпьет себе и всё. Ваше здоровье, пан директор!

Он выпил, обтёр рукавом губы и добавил:

— Хорошая водка, мягкая. На каких-то травах, что ли?

Вильга посмотрел на него со снисходительным презрением.

— Коньяк, — ответил он, — «Мартель». Три звёздочки. Так просто не достанете. Ну спасибо.

Почтальон взял шапку и вышел. Через минуту поднялся и пан с зонтиком.

— Значит, пан инженер, я зайду через несколько дней. Хорошо?

— Всегда рад вас видеть, — ответил Вильга.

Пан с зонтиком с достоинством поклонился и вышел.

— Пацюк! — крикнул Вильга.

Зашёл Пацюк с сигаретой в уголке рта, вытирая руки тряпкой.

— А ну, беги посмотри, что там с коробкой скоростей в том экспонате внизу, — распорядился Вильга.

Пацюк вышел, но через десять минут вернулся и сообщил:

— Коробка старая, изношенная, но ещё поработает. Столько лет старик на машине ковылял и ещё поковыляет.

Лицо Вильги снова стало безразличным и бесцветным.

— А поэтому, — приказал он, — насыпь в неё песка или чего-нибудь там ещё, чтобы она раз и навсегда перестала работать, понял?

4

……………………………………………………

……………………………………………………

Прошёл не один час, пока наконец Меринос потребовал счёт. Официант, почтительно поклонившись, подал ему на тарелочке листок бумаги. Меринос взглянул на него, вынул

несколько банкнотов и заплатил, не проверяя. Потом встал, старательно свернул «Экспресс вечорни» и положил в карман. За ним двинулся Вильга, потом Метеор с Зильберштейном и Крушина. В главном зале к ним обратились все взгляды: эти пятеро привлекали к себе всеобщее внимание. Отовсюду доносился шёпот:

— Какие-то иностранцы? Частная инициатива? Вон тот, первый, — профессор, я его знаю. Тот молодой — киноактёр. Наверное, с ними ещё литераторы…

От маленького столика в глубине зала, на котором стояла чашка с чёрным кофе, отделилась неприметная фигура в старомодном костюме. Человек быстро пробежал через зал, ворвался в гардероб, выхватил из рук гардеробщика зонтик и котелок, сунул ему пятьдесят грошей и, не дожидаясь проклятий за такие мизерные чаевые, сбежал по лестнице на улицу. Филипп Меринос как раз в это время садился вместе с Крушиной в «вандерер», а Зильберштейн, Метеор и Вильга закрывали за собой дверцу тёмного «мерседеса». Пан в котелке отчаянно замахал зонтиком, озабоченно озираясь вокруг. Машины уехали.

— И именно сегодня, — прошипел пан с зонтиком в бессильной ярости, — именно сегодня дёрнуло меня оставить там машину!

Такси нигде не было видно. Возле тротуара стоял маленький «рено», в котором развозили газеты; задняя дверца машины была открыта, последняя пачка газет полетела на тротуар.

Через минуту шофёр с одутловатым бледным лицом, в мятой рубашке цвета хаки, захлопнул заднюю дверцу и сел за руль. «Рено», смешной и напоминающий коробку, настоящий комод на небольших резвых колёсиках, быстро покатил к выходу из Рынка и помчался по улице Пивной. Возле поворота на Замковую площадь перед его радиатором вспыхнули красным светом фары двух машин, которые не торопясь ехали по улице.

— Поезжай прямо вперёд, — внезапно услышал сзади шофёр, — и сворачивай только тогда, когда я тебе скажу!

Одновременно он ощутил между лопатками что-то холодное и твёрдое, что могло быть металлическим карандашом, трубкой или ключом, но в такой ситуации всегда бывает только дулом револьвера.

Рубашка прилипла к спине шофёра, мокрой от пота; машина запетляла во все стороны. Но через минуту шофёр опомнился, убедившись, что ничего плохого с ним пока не случилось, и осторожно поехал напрямик. Сзади он ощущал металлическую угрозу, но постепенно стал к ней привыкать; давал газ и вёл машину, как автомат, почти не понимая, куда едет.

— Быстрее! — услышал он взволнованный, сдавленный голос.

Шофёр подчинился приказу.

— Медленнее! — услышал он. «Рено» замедлил ход.

Наконец водитель настолько освоился со своим положением, что даже заговорил:

— И нужно же было такому случиться именно со мной. Такое у меня счастье! Пристукнешь меня, брат, или, ещё хуже, приеду домой после двенадцати и снова не высплюсь. Жена мне даст чертей — боится, что я за девками бегаю.

Это был односторонний разговор, так как револьвер сзади его не поддерживал.