Злой
Шрифт:
— Милиция меня не любит, это ясно. Не может любить…
— Есть ли у вас, пан, вчерашний «Экспресс»? — послышалось за стеклом.
Калодонт насторожился.
— Нет, — раздражённо бросил он, — нет.
Он снова обратился к своему собеседнику.
— Со вчерашнего дня вы, пан, — самый популярный человек в Варшаве. Конечно, в худшем значении этого слова. «Экспресс» вмиг раскупили, и сегодня целый день люди за ним гоняются.
— Да, я читал, — кивнул гость, — и у меня странное впечатление, что статью писал мой сторонник.
— А я — нет, — горячо возразил Калодонт. — Всё подробно описано, даже этот перстень. Почему вы, пан, его не снимете, не дожидаясь неприятностей! — внезапно рассердился он. — Только слепит людям глаза.
— Потому что это дорогой для меня перстень. Память о помолвке. — Человек с серыми глазами меланхолически улыбнулся.:
— О вас говорится в статье, что вы — зло варшавских окраин. ЗЛОЙ человек.
— Я в самом деле Злой, — задумчиво ответил гость. — Это правда.
— Ничего не понимаю! — обиделся Калодонт. — Я вижу в статье обвинение, а не предостережение. Это название ЗЛОЙ уже прилипло к вам. Делают из вас, пан, последнего лоботряса, главаря варшавских хулиганов.
— Потому что я с ними борюсь, — по-мальчишески беззаботно засмеялся посетитель. — Вот почему. И всё же я вижу в статье предупреждение. Мои враги так меня назвали, ибо заинтересованы в том, чтобы меня считали Злым. И кто-то, кого я не знаю, пытается известить меня об этом с помощью статьи. Но хуже всего, что я не имею представления, кто же мне враг. От милиции меня отличают только взгляды на методы борьбы, но я не считаю её врагом. Ведь по сути мы хотим одного и того же: чтобы в городе было спокойно. Понимаю, что милиции не по душе такая частная инициатива, но ничего не поделаешь, у меня есть причины действовать так, а не иначе.
— Есть ещё вчерашний «Экспресс»? — снова донеслось из-за витрины.
— Есть, — ответил человек с серыми глазами и, вытащив из кармана газету, отдал её в нетерпеливые руки по ту сторону витрины и взял двадцать грошей.
— Этот железнодорожник врёт, — сказал он углубившемуся в свои мысли Калодонту. — Я не убивал Мехцинского. Мне было бы нетрудно найти железнодорожника и спросить, зачем он врёт, кто его заставил и для чего.
— Может, милиция? — задумался Калодонт. — Возможно, милиция хочет расследовать этот случай любой ценой и любым способом.
— Не думаю, — ответил гость. — В конце концов, там был ещё один свидетель происшествия. Знаю об этом наверняка и удивляюсь, что он не явился в милицию, не дал никаких показаний, исчез как дым. А присутствовал там несомненно. Такой невысокий мужчина. Я успел заметить, что на нём была какая-то странная шляпа — котелок или нечто подобное.
— Есть ли «Сверчок»? — спросил тоненький голосок за стеклом.
— Не морочь голову! — буркнул Калодонт.
— Дайте ему, пан, — посоветовал гость Калодонта. — Какое ребёнку
Калодонт протянул в окошко цветной журнал для детей.
— Прошу пачку «Моряков», — попросил в ту же минуту вежливый голос за витриной. Человек с серыми глазами, опережая озабоченного Калодонта, взял с полки сигареты и подал их в полукруглое окошечко. Под майским солнцем сверкнул тысячами огней великолепный бриллиант на пальце небольшой, но широкой и сильной руки.
Невысокий пан в котелке и с зонтиком, взявший сигареты, едва сдержал возглас удивления. Он поспешно заплатил и быстро ушёл. Возле трамвайной остановки, рядом с Институтом глухонемых, он сел на столбик ограды и долго смотрел на киоск, что-то записывая в блокноте.
— А может, стоило бы на некоторое время затаиться? — неуверенно спросил Калодонт.
— Зачем? — удивился гость. — Мы и дальше будем делать своё. Нужно всегда быть готовыми к борьбе, где бы это ни понадобилось. Везде, где слоняется отвратительная варшавская шпана, где она отравляет жизнь. Не могу только понять, откуда исходит попытка организованно действовать против нас, — напряжённо добавил он. — Я ясно вижу из статьи, что идёт какая-то подготовка.
Он поднял лицо, на котором внезапно вспыхнули страшные глаза, знакомые Калодонту по ночной прогулке.
— Не вижу причин, из-за которых варшавская шпана стала бы ввязываться в эту афёру. Но кто знает? Во всяком случае, мы и в дальнейшем не отступимся от своей цели — всегда быть там, где требуется наше вмешательство. Согласны вы с этим, пан Юлиуш?
— Да, — задумчиво ответил Калодонт. — Нужно, чтобы всё свинство — скандалы, хамство, ругань, грубое насилие и хулиганство — получало отпор на каждом шагу. Чтобы за злом, причинённым негодяями, немедленно следовала расплата… Прав да ведь? Именно это и нужно?
— Да, — просто ответил человек с серыми глазами. — Вы высказали то, о чём я всегда думал. Вы мне очень близки сейчас, пан Юлиуш. Вы меня понимаете, а это так редко бывает между людьми…
Калодонт растроганно шмыгнул носом.
— И поэтому мы поедем на ярмарку овощей в Кошиках. Думаю, что там соберётся весь цвет огородников столицы — нужно посмотреть. Прошу известить об этой прогулке Компота и Шмигло. Ярмарка начнётся послезавтра, в двенадцать часов. Встретимся вот в этой кофейне, — указал человек с серыми глазами на угол Иерусалимских Аллей и площади Трёх Крестов.
— Будет сделано, — деловым тоном ответил Калодонт. — Не понимаю только одного, — заколебался он.
— Чего именно?
— Не понимаю, зачем вы, пан, носите с собой оружие?
— Я?! — удивился тот.
— Ну-у-у… да… — неуверенно подтвердил Калодонт. — Та вчерашняя история…
— Какая история? — лёгкое раздражение постилось в голосе посетителя.
— Ну… вы запугали револьвером шофёра машины «Руха» и приказали отвезти себя с Рынка на Саську Кемпу.