Злые вихри
Шрифт:
Статьи его, при своемъ появленіи, вызвали полемику, и онъ тотчасъ же раскаялся, что ихъ напечаталъ. Онъ не любилъ спорить, а печатный споръ, особенно при нашихъ журнальныхъ пріемахъ, былъ ему просто противенъ. Онъ продолжалъ время отъ времени писать о музык, только ужъ ничего не печаталъ.
Его увлекали также естественныя науки. Нсколько лтъ, съ присущимъ ему жаромъ, онъ занимался антропологіей и біологіей. Когда ему приходилось, случайно, и въ Россіи, и въ западной Европ, разговаривать съ настоящими учеными -- они непремнно изумлялись
Такимъ образомъ, оказывалось, что онъ вовсе не былъ лнтяемъ, только онъ работалъ не на показъ, а для одного себя, даже никогда и не подумавъ о томъ, что его вс считаютъ, и непремнно должны считать, тунеядцемъ.
Чувствуя свою жизнь неудавшейся, будучи, опять-таки вопреки общему мннію, очень несчастнымъ и много страдавшимъ человкомъ, Аникевъ пуще всего дорожилъ своимъ единственнымъ благомъ -- независимостью, свободой передвиженій, отсутствіемъ привязи къ одному и тому же мсту, къ одному и тому же обязательному занятію.
Нсколько лтъ тому назадъ, обезсиленный пиленіями своей жены, отъ которыхъ некуда было дваться, онъ чуть было не связалъ себя службой. Но все же, въ послднюю минуту, понялъ, что такая жертва чрезмрна, и отстоялъ свою свободу.
Теперь же вотъ пришло черное, безнадежное время, и братъ, воплощающій въ себ всхъ, снова поднимаетъ ужасный вопросъ. До сихъ поръ можно было отдлываться отъ этого вопроса, возражать. Теперь нтъ никакихъ возраженій, приходится соглашаться со всми, потому что они правы.
И онъ весь застылъ и внутренно съежился, какъ человкъ, ожидающій неотвратимаго удара, смирившійся подъ его неизбжностью.
– - Если-бы ты пришелъ и предложилъ мн какое-нибудь дло,-- медленно выговорилъ онъ:-- все равно какое, лишь бы оно порядочно оплачивалось, я взялъ бы его съ благодарностью.
Николай Александровичъ поднялся съ кресла и прошелся по комнат.
Глаза его загорлись и забгали. Вся зависть, которую онъ съ дтства чувствовалъ къ талантливому брату, любимцу матери, баловню женщинъ, къ этому «сладкопвцу» и «Сарданапалу» (онъ такъ издавна называлъ его) -- теперь была успокоена окончательно.
– - Наконецъ-то!-- весело воскликнулъ онъ:-- мн только этого отъ тебя и надо! Я обдумаю и, при первой же возможности, постараюсь добыть для тебя подходящее мстечко. Только сразу, конечно, прядется удовольствоваться не-Богъ знаетъ чмъ... Ты ужъ будь благоразуменъ... въ нсколько лтъ, съ моей помощью, добьешься чего-нибудь и хорошаго... а теперь главное -- лишь бы прицпиться...
Михаилъ Аникевъ глядлъ на него внимательно и печально.
Самое худшее было въ томъ, что онъ очень ясно понималъ и чувствовалъ причину братней радости, его добродушія и внезапно проявившагося родственнаго чувства.
«Благодтелемъ моимъ хочетъ быть!-- мелькнуло у него въ голов:-- ну и пусть будетъ! Чмъ хуже, тмъ лучше!»
Николай
– - Теперь, покончивъ съ первымъ моимъ пунктомъ, перехожу ко второму. Во сколько цнишь ты Снжково?
– - Почемъ я знаю!-- устало отвтилъ Аникевъ.
– - Ну вотъ! ай-да хозяинъ! Впрочемъ, настоящую сумму опредлить не трудно, сообразуясь съ оцнкой банка и мстными цнами на землю. Я думаю, если ты продашь, теб все же прядется дополучить, за вычетомъ долга, тысячъ пятьдесятъ, шестьдесятъ...
Аникевъ соображалъ.
– - Такъ, вдь, это земля,-- сказалъ онъ, наконецъ,-- а домъ, вся усадьба... ты знаешь, что одну обстановку комнатъ, картины, библіотеку, по самой малой оцнк, нельзя считать меньше какъ въ пятьдесятъ тысячъ...
Николаи Александровичъ усмхнулся.
– - Не увлекайся, мои другъ,-- сказалъ онъ:-- все это намъ съ тобой можетъ быть очень дорого по воспоминаніямъ, все это въ свое время стоило хорошихъ денегъ; но теперь -- старьё. Да и вообще, при продаж, усадьба и обстановка не играютъ роли, не идутъ въ счетъ, за это лишнихъ денегъ никто не дастъ.
– - Да я ни за какія деньги не отдамъ усадьбы я дома, гд жили дды и прадды, гд родилась и выросла мама!-- въ волненіи крикнулъ Аникевъ.
– - А если черезъ годъ съ аукціона продадутъ имніе, что ты сдлаешь?
Противъ этого возразить было нечего,-- все клонилось именно къ неизбжному аукціону, такъ какъ расплачиваться съ банкомъ у Аникева ужъ не было возможности.
– - Я вотъ что теб скажу,-- продолжалъ Николай Алексанфовичъ:-- буде ты найдешь возможность распутаться и удержать Снжково, конечно, держи его крпко. Но если катастрофа неминуема, необходимо избгнуть аукціона и не выпустить Снжкова изъ нашего рода. Согласенъ ты съ этимъ?
– - Да, конечно!-- растерянно прошепталъ Аникевъ.
– - Въ такомъ случа я его куплю у тебя... то есть, не я, у меня такихъ денегъ не водится... а тесть купитъ, то есть моя жена... Понимаешь... все равно, оно, въ конц-концовъ, достанется моему сыну... Аникеву...
– - Понимаю,-- такъ же растерянно выговорилъ Михаилъ Александровичъ.
– - Согласенъ?
– - Согласенъ.
У него голова закружилась и сердце стучало съ невыносимой болью. Но въ то же время онъ сознавалъ, что комбинація брата -- еще лучшее изъ того, что можетъ случиться. И со стороны Николая это естественно и ничуть не предосудительно...
Но, Боже мой, отчего же такъ противно и мучительно думать обо всемъ этомъ?!
А думать необходимо... Вотъ онъ -- исходъ! вотъ нежданный и спасительный deus 'ex machina. Онъ долженъ былъ явиться, и явился...
Аникевъ не слышалъ, что еще говорилъ братъ. Онъ разслышалъ и понялъ только послднія слова его:
– - Такъ ты, пожалуйста, собери къ завтрему вс документы, счеты и банковскія квитанціи... Ну, до свиданія, голубчикъ... Теперь ужъ мн пора... Выйдемъ вмст... я довезу тебя, если хочешь...