Змеелов в СССР
Шрифт:
Затем, достав с полки глубокое фаянсовое блюдце, Кухарук выпустил на него тяжелую струйку песка. На полках, среди красок, нашелся пузырек с кислотой, а среди разных инструментов — сильная лупа. Испытав драгоценный металл по всем правилам, добровольный учитель, проинструктировал меня и заключил:
— Смотри, студент. Сибирское, грязноватое. Зимней добычи.
— Грязноватое?
— Это только так считается. На самом деле в этом высокопробном шлихе девяносто частей чистого золота, семь частей серебра и три части примесей других металлов. А сколько чистого золота в государственных изделиях?
Я,
— Менее 60 процентов?
— Верно, студент. Верь дядюшке Иосифу, можешь далеко пойти, если по правильной дороге станешь шагать. То есть из этих двадцати грамм можно почти сорок сделать. Добавляя лигатуру. То есть медь или серебро.
Кухарук еще немного меня поучил распознавать высокопробное золото, рассказал, что каждый прииск дает определенный тип метала, который могут определить эксперты прямо как почтовый адрес. Дядя увлекся, вспоминая былое, по ходу дела на сцене появился графинчик с водочкой. К графину как из под земли явилась глубокая хрустальная рюмка. Натюрморт органично дополнила фаянсовая миска с чищенным на дольки чесноком, черный хлеб и солонка
Но у меня уже от информации пухла голова. Заметив это, Кухарук стал заканчивать лекцию.
— Вот этого металла тебе для затравки вполне хватит. Отдаю, но не в долг. Деньги мне в течении двух дней привезешь.
— Сколько?
— Считай сам. Менее чем за 24 рубля грамм у нас цены нет. С тебя я возьму по-родственному по 25. Если мне золото понадобится, то я смогу за эту цену себе еще достать. Так что тащи, племяш, пятьсот рублей и мы с тобой в расчете.
Однако. Это моя студенческая стипендия за десять месяцев. Придется у родителей занимать. Но я согласился и сделка была совершена.
Дело идет на лад.
Этим же вечером я с ходу отправился на вокзал. И поехал в Белую Церковь. Там я быстро оббегал всех родственников и везде занимал деньги. Бабушки дали мне общим счетом 160 рублей. Сестра — 60. Брат расщедрился на сотню. Родители мне выделили 250. Итого хватило и дяде и мне на обновки. На следующий день я в Киев не поехал. Работы — валом.
Все разошлись на службу. А я первым делом занялся золотом. Его так мало, что нет особого смысла прятать. Я нашел у отца в сарае старую ступку и использовал ее в качестве тигля. Разжег костер, нагрел ступку расплавил шлих и вылил золото в металлическую ложку. В слиток с краю присобачил кусочек проволочки, свернутый петелькой. Когда все застыло, то покрасил сверху свинцовым суриком и получилось на вид обычное свинцовое грузило. На донку или на удочку.
Еще с собой возьму мои рыболовные принадлежности и никто ничего не заподозрит. А палку для удилища я себе и на месте найду. Так всем и буду говорить. А пока я все спрятал и стал бегать по делам. Изображая из себя электровеник. Во-первых, купил давно заказанную знакомому отца, заготовщику «Заготживсырье», мокросоленую шкуру крупного рогатого скота. То есть коровью. Товарный голод, ничего не поделаешь, приходится крутиться.
А все почему? Давят частника, давят индивидуальщика. Раньше тебе сапожник за десять дней такие кожаные сапоги сошьет, что ты всю жизнь их с радостью носить будешь. А сейчас на ленинградской фабрике «Скороход» почетный стахановец, перетяжчик
Во-вторых, пошел делать заказ мастеру. Чтобы переделать мешок для змей в рюкзак. Сельского «класса элита-премиум». У меня был нарисован гибрид наспинного ранца наполеоновского солдата, рюкзака и вещмешка. Тонкая жесть должна была защитить мою спину от змеиных укусов. Ее хватило и на две боковины. Рюкзак получился многослойным. Кроме жести от состоял из слоя брезента, синтетической «чертовой кожи» внутри и сверху слоя обычной кожи. Узел затягивался веревкой как на вещмешке, но сверху был предусмотрен еще и предохранительный клапан на ремнях, как на рюкзаке.
В принципе, ядовитая змея может прокусить и толстый слой кожи. Многие знают байку о «сапогах мертвеца». И что их никогда не надо надевать. Кто не знает — поясню. В Индии как-то раз вдова продавала на базаре сапоги покойного мужа. Покупатель, который купил себе эту обновку вскоре тоже умер. История повторилась. Новая вдова и новый покупатель. И снова смерть.
Стали разбираться. Оказывается кобра попыталась прокусить сапог. И сломала ядовитый зуб. Он торчал в коже и потихоньку царапал ногу владельцев обуви. Отправляя их, как на конвейере, на тот свет. Но многослойную кожу не одна змея не прокусит.
Остаток коровьей шкуры должен был нашит на мой рабочий плащ змеелова и на жестко поднятый воротник. Который цеплялся на пуговицах. Отец мне выделил свои сапоги из толстой свиной кожи, благо у нас с ним был уже один размер, так что я заказал обувщику пришить к ним сверху еще дополнительного материала, превратив их в кожаные ботфорты. Достигающие до половины моей ляжки. Мало ли, докуда среднеазиатские змеи могут допрыгнуть? В общем, денег я на экипировку не жалел. Они текли как вода сквозь пальцы.
Сейчас, спустя почти двадцать лет после революции на толкучках можно было купить все, что угодно. Были бы деньги. Торговали даже оружием. На рынках, в скобяных развалах, среди старых гвоздей, мятых котелков армейского образца, кусков олова для паяния и лужения, ржавых скоб, связок ключей, замков, слесарных и столярных инструментов, побывавших в работе, иной раз валялась позеленевшая латунная гильза от стреляного патрона трехлинейки, нагана, браунинга, парабеллума, обрывок пулеметной ленты. Игрушка? Нет. Своеобразная рекламная вывеска: здесь торгуют оружием и патронами.
Следовало только присесть, порыться в «товаре», посмотреть одно, другое, прицениться — словом, обнюхаться, развязать язык безразлично-сумрачному хозяину всей этой малоценной дряни. Поговорив о том, о сем, о ценах на муку, на сукно, о решениях Культпросвета, о недостатках протекционной системы, о том, что заготовки древесной коры для голодающих Советской властью снова пущены на самотек и о том, что зимой-то уже наверное что-то стрясется, можно было перевести разговор на дело — сначала обиняками, потом и напрямик.