Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
Этот воин ещё очень молод: пять лет от роду. Его ученический путь только начинается: всего год подготовки. Милосердный наставник не давал ученикам слишком сложных заданий… не больше, чем позволял предел их возможностей. Потому его школа и считается «мягкой». «Жёсткие» школы требуют превзойти себя: через силу, слёзы, растяжения и переломы. «Мягкие» доводят каждое движение до совершенства, вынуждая ученика скучать при выполнении и самостоятельно подниматься к вершинам мастерства. Люботытство — девиз «мягкой» школы, таран — «жёсткой». На поле боя они дополняют друг друга, но ещё никому толком не удавалось сшибить их вместе:
— Стой! — крикнул наставник.
Воин остановился, замер статуей, лишь заметно дрожат колени. Это ничего, пройдёт совсем немного времени, ноги тоже научатся «упругой жёсткости». Наставник об этом не скажет: пусть воин учится успокаивать натруженные суставы сам. А учитель покажет.
— Дыхание сбилось. Иди в зал медитаций, тренируй.
— Да, учитель.
Мальчик поставил мечи на стойку, по извилистой, посыпаной мелкой галькой, дорожке побежал к главному зданию.
— Следующий. Взять мечи. «Созвездия смерти». Начинай!
Второй мальчишка завертелся смерчиком, в точности повторяя движения первого.
Наставник смотрел на него и размышлял о превратностях судьбы. Тысячелетиями монастырь хранит древнейшую технику, над которой смеются все, кто хоть что-то понимает в боевых искусствах. Неоправданная суетливость движений, резкие переходы там, где достаточно техники простого рычага. Тычки, уходы, финты, антифинты, ложные и противоложные уколы и нарубы. Невероятные сплетения пальцев перед ударом и неуклюжие стойки и движения ног. Порой — удивительные, противоестественные изгибы позвоночника. Ни один человек, обучающийся искусству убийства, не может похвастаться такой грацией движений, как хинайский боец. Правда, для борьбы с современными воинами это искусство не годится — слишком вычурно.
Император — вне обсуждения. Нельзя говорить, будто Император неправ. Можно сказать — Император удивил. Семь лет назад из Тайного города пришло письмо. Обычный свиток, ничего особенного. Просто удивило.
В письме предписывалось собрать в стенах монастыря всех выпускников Школы, прошедших полный курс обучения, присвоить им титул «младших наставников» и начать принимать с окрестных деревень всех мальчиков от четырёх лет и выше на годовалые сборы для восстановления и совершенствования техники боя. Тренировки по обычным программам — не прекращать. Из выпускников Школы выделять наиболее выдающихся и отправлять в Императорскую Гвардию.
Как прикажете выполнять приказание, если большая часть выпускников, прошедших полный курс обучения, разбежалась по соседним княжествам? Хинай — богатая страна и никто не смеет думать иначе. Но есть же места, где семья получит чуть больше? С этим-то не поспоришь? Соседи всегда смеются, услышав от хинайца такие речи. И сам хинаец смеётся. Смеётся и — ждёт. Хинайцы всегда умели ждать. Они созданы для этого. И ничуть не стесняются, выполняя свой Долг.
Наставник вздохнул. Уже третий выпуск расходится по княжествам. И это — вего лишь один монастырь. А их, только крупных, десятки. Что же стало известно Императору, если сейчас понадобилось древнее, почти забытое умение? Наставник ожидал нового письма и боялся своей догадки.
***
Двухколёсная телега застряла в сточной канаве на въезде в Меттлерштадт. Трое юношей, тащившие телегу, свалились на обочину,
— Какого Змея тут происходит?! Только спать легли, так нет — кому-то нужно разбудить добропорядочного горожанина!
— Плошу плошения, — запричитал хинаец, сняв панаму и мелко-мелко кланяясь в пояс. — Я нанял самых неуклюжих возниц. Мы помешали вам и вашей жене заснуть после тяжёлой ночи. Плошу вас, плимите от меня маленький подалок.
Хинаец бросился к двуколке, уже вытащенной из канавы растяпами-возницами, открыл небольшой сундучок, прикреплённый сзади, и достал оттуда длинный узкий кусок ткани. Казалось, сквозь неё просвечивают гаснущие звёзды. Заходящую луну — так точно видно. Хинаец скомкал подарок, побежал к раскрытому окну. Вытянутые руки держали драгоценность, словно ядовитую змею. Сходство усиливал выскочивший из кулака, развевающийся «хвост».
Глаза недовольного горожанина расширились, белки заблестели в утренних сумерках. На миг он убрался внутрь комнаты, что-то забурчал. Подбежавший хинаец расслышал лишь «замолчи». Хозяин высунулся снова, принял подарок, помял в руках, рассмотрел и ошеломлённо воззрился на благодетеля.
— Ничего, дорогой гость. Мы сами виноваты: надо было строить дом не так близко к дороге. Что ж поделаешь — упали в канаву, в сумерках с кем не бывает! Добро пожаловать в наш гостеприимный город! Милости просим!
И, уже отбегая от дома, хинаец услышал счастливый женский взвизг:
— Настоящий хинайский шолк с росписью? Что он потребовал взамен? Душу?!
Садясь в двуколку, Дядюшка Хэй улыбнулся. Пять лет он не был в Меттлерштадте. Пять лет его лавка была закрыта, оставаясь под печатами муниципалитета и Змеевой сотни одновременно, что стоило немало серебра. Вряд ли кто осмелится залезть в неё. А вот лицо — забыли. Даже этот добропорядочный горожанин. А ведь его Дядюшка Хэй помнил прекрасно: не раз добрый муж приходил к хинайцу за недорогими и милыми безделицами, которые, впрочем, никогда не оказывались на шее или в мочках ушей его супруги. Зато на иных городских модницах Дядюшка эти украшения примечал. Улыбался и всякий раз давал себе слово отдариться жене добропорядочного горожанина. Вот и случай подвернулся.
— Пошли, пошли, ленетяи! Не вздумайте ишо лаз меня улонить!
Сонный охранник у дома бургомистра сверил печати на пергаменте, бурча на ранний час и почёсываясь от утренней сырости, нашёл ключи от лавки Дядюшки Хэя и так быстро закрыл окошко сторожки, что не выслушал даже слов благодарности. Дядюшка покачал головой, уселся в двуколку и направил возниц к маленькому домику на окраине главной улицы.
Пока наводили порядок — подметали, стирали пыль с полок, мыли окна — к лавке пришёл караван с товарами. До самого вечера молодые хинайцы перетаскивали в подвал огромные тюки, сундуки и вязанки, к вечеру наскоро перекусили и легли спать. А наутро пошли искать работу в окрестных сёлах. Батраки, желающие работать за похлёбку и медную монету нет-нет, да где-то понадобятся.