Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
— Пойдём? Заждались.
Мечислав посмотрел на поле. Оказывается, пока он перемигивался с Ершом, на середину уже вышел Гром и ещё какой-то змеёныш с неподрубленными крыльями. Сталбыть — не Двубор — его культи запомнились накрепко.
Глава четвёртая
Мечислав с Тихомиром шли неспешно, лениво. Князь осматривал древние, иссечённые трещинами горы, переводил взгляд на дальний высокий берег, зимний лес, смотрел в чистое морозное небо, прищурился на солнце. В общем, изо всех сил старался не опускать взгляд на землю: так ещё с
Гром ожидал, всем телом опёршись на палку. Казалось, он не слышал перепалки между Мечиславом и Тихомиром, словно его вообще не касалось то, что здесь происходит. Стоит на поле путник, отдыхает, любуется видами. А навстречу идут двое. Безоружные, безопасные. Чего бояться старику?
А и правда, чего ему бояться, если за спиной — сотни змеёнышей, в краткий миг готовые кинуться на защиту Отца? Что ему стоит уйти под их преданность и отдать Мечислава на растерзание? Надо было ближе к своим остановиться, на расстоянии полёта болта. Теперь поздно. Встал в пяти шагах, сложил руки на груди, оценил кривую ухмылку на губах Грома. Конечно, что ему эти пять шагов? Один прыжок. Только и осталось — показывать своё безразличие перед опасностью.
— Приветствую Грома, Отца и предводителя Змеева племени.
Плечи Змея дёрнулись, будто в беззвучном смехе.
— Здравствуй, Мечислав, князь Орды, пришедшей в мою долину.
— Сначала ты пришёл на наши земли.
— Сначала, вы вырезали всё моё племя. Читай древние хроники, там всё написано. Кое-кто, возможно, описал, как убивал моего отца. Кто-то, наверное, сложил песню об убийстве моей матери. Возможно, ты найдёшь тексты об охоте на родителей Вьюги. Охоте, слышишь? Мы же не люди, нас не убивают. На нас просто охотятся.
— Отчего же ты не улетел?
Гром развёл руки, посох в левой руке отклонился, словно для удара.
— А почему я должен улететь? Я родился в этих горах. Сто лет через скорлупу слушал песни матери, говорил с ней. А потом она пропала. Улетела на охоту и не вернулась. Но я не в обиде на вас, людей. Ваша жизнь слишком коротка, чтобы её ценить. Тысячу лет я искал подобных себе и наткнулся на одинокого годовалого птенца — Вьюгу. Я благодарен богам за этот дар.
— Тогда зачем всё это?
— Что «это», Мечислав? Я прекратил войну между Хинаем и Раджином. Я объединил вас торговлей, начал строить флот для поиска иных земель. Вы же не сможете жить в мире, верно? Уйди я сейчас, не пройдёт и десяти лет, вы снова передерётесь.
— Мы и так передрались. Только под твоим чутким руководством. Моё изгнание — твоя работа? Изгнание Четвертака? Или не ты натравил меня на хакана? В чём виноват перед тобой предводитель Степи?
— А он не сказал?
Почему он так спокоен? Только ли потому, что — не человек? В чём правота Грома?
— Сказал. Ты дал ему на кормление Броды. А потом послал меня их спасать.
Змей засмеялся. Почему? Что смешного?
— Кое-что он тебе сказал. А о нашем уговоре хакан что-нибудь говорил? О том, как он учился в лучших университетах
— И это повод сталкивать нас лбами?
— А как ещё я мог выжить? Вот, пожалуйста. Стоило вам узнать, что я не человек, вы сразу же объединились против меня. Убей Змея, князь, соверши благое дело. Не успеете вы покинуть эту долину, как снова перегрызётесь за те клочки, что называете своими землями. Уже через неделю продолжите делить корж, на котором живёте. Сталкивал лбами… князей — да, сталкивал! Но не народы. Народы я объединял!
— Объединял, — согласился Мечислав и показал себе за спину. — Вот, они, народы. Радуйся, Змей. Все флаги в гости к тебе пришли. Этого ты хотел?
— Нет, не этого. И до сих пор не понимаю, как такое могло произойти. Я слышал голос богов, понимал каждое их слово, делал так, как мне было велено, не отходил от их заветов ни на шаг. И что теперь?
— Что?
— Боги молчат, мои сыновья стоят, готовые к последней драке с людьми. С теми, кого я объединил, у кого отнял войну и дал торговлю. Сто лет подготовки к большому прыжку за море, один миг — и всё пошло прахом. Вот такая шутка богов — я своими руками вырастил себе смерть.
Мечислав перетаптывался беспокойным конём, дождался, пока Гром закончит, проговорил:
— Может быть, ты просто богов как-то не так понял?
— Теперь это не важно, — отмахнулся Гром. — Твои наёмники пришли за серебром в моих пещерах, попробуй их остановить. Они сами внесут тебя ко мне домой на копьях. И это тоже — моя работа.
— Как — твоя? Разве раньше не было наёмников?
— Спроси своего наставника. Он ещё помнит, как дети шли войной на детей. И только наёмничество заставило их учиться искусству боя, развивать науку убийства, изощряться в хитростях и подлостях.
Да, Тихомир рассказывал. В прежние времена люди дрались просто стена на стену: у кого больше войск — тот и победил. Хинайские и раджинские воины поплатились за своё высокомерие в первый же день. Раньше воинами становились, ещё не научившись толком думать. Миродар стал князем в шестнадцать лет. К двадцати пяти уже имел княжество и двух сыновей: десяти и девяти лет от роду.
Боги, поразился Мечислав своей мысли, через четыре года я сравняюсь в возрасте с отцом, а Ждану едва исполнилось полгода! Неужели это и есть итог Змеева правления? Мы, люди, растём, взрослеем, мудреем? И всё это — Змеева работа, что всего лишь отнял у детей их маленькие радости — набить друг другу морду? Не укладывается в голове.