Змеи и серьги (Snakes and Earrings)

Канехара Хитоми

Таким он стал, что мне даже на чувства его ответить захотелось. Только вот ведь как со мной всегда происходит – стоит хоть крошечному зернышку надежды в душе зародиться и начать прорастать, как я его тут же самоедством своим диким и задавливаю. Попросту говоря, кругом – тьма. Жизнь моя, будущее – кошмар, мрак непроглядный, и никакого света в конце тоннеля не предвидится. Не то чтоб я раньше какого-то великого счастья ожидала, просто сейчас явственно вижу, как скоро подохну в канаве, – а посмеяться над собой сил нет. До того как с Амой познакомиться, я хотя бы думала – дойдет до этого, телом своим начну торговать, а теперь вообще

ничего себя заставить сделать не могу, только ем и сплю. Если честно, вообще теперь думаю – да сдохнуть лучше, чем переспать с каким-нибудь поганым стареющим мужиком. Интересно, а что лучше? – стать проституткой, чтоб выжить, или помереть, чтоб не становиться? Наверно, всякий нормальный человек второе выберет, но с другой-то стороны – в смерти тоже ничего особо нормального нет. По-любому, говорят же, что у сексуально активных женщин здоровье лучше. Только мне плевать, здорова я или нет.

В день, когда я дырку у себя в языке под четырехграммовый стержень растянула, кровь прямо ручьем хлынула, есть я ничего не могла, пиво пила – и все. Ама сказал – гонишь лошадей со своим языком, только мне плевать, я тороплюсь. Ну, не в смысле – на часы смотрю и минуты считаю, не в смысле – если не успею, погибну в муках, а просто не могу отделаться от острого ощущения, что время уходит. Бывают иногда в жизни такие ситуации, когда все надо делать как можно скорее…

– Тебе когда-нибудь хотелось умереть? – запросто этак спрашивает Ама как-то вечером (мы только что после ужина и последующей пьянки домой явились).

– Постоянно хочется, – отвечаю. Он невидяще смотрит на пиво в своем стакане. Молчит. Потом выдыхает:

– Никому не позволю тебя убить. Даже тебе самой – не позволю. Захочешь когда-нибудь руки на себя наложить – скажи, я сам это сделаю. Не выдержу, если кто-нибудь, кроме меня, жизнь у тебя отнимет.

Ама резко напомнил мне Шибу-сан. Вот любопытно, к кому же из них мне за помощью обращаться, когда искушение совсем уж неодолимым сделается? Кто такое дело лучше сделает? Тут мои мысли плавно переползли на «Желание». Думаю – схожу-ка я туда завтра! Почему – неизвестно, но стоило решение принять – и частичка воли к жизни ко мне, похоже, вернулась.

Провожаю я, значит, примерно к полудню Аму на работу, подмалевываю рожу и уже собираюсь Шибе-сан звонить – и тут он мне сам звонит, прямо как будто мысли читает.

– Алло?

– Это я. Говорить можешь?

– Вполне. Я тут сегодня к тебе сходить подумывала. А что, случилось что-нибудь?

– Угу. Ну, это насчет Амы.

– В чем дело?

– Ты случайно не знаешь, он этим летом, в июле, ни в какую заварушку не вляпался?

У меня сердце сжимается, когда Шиба-сан это говорит, перед глазами сразу – картинка: Ама снова и снова бьет того мужика…

– Я не знаю… а почему ты спрашиваешь?

– Только что копы заявились. Просили показать список всех, кому я тату набивал. Хотели знать, кто себе драконов делал. Я только тех, кто ко мне первый раз приходит, записываю, Амино-го имени там нет, думаю, дергаться нечего, но все-таки…

– Они не его ищут, нет. Он все время со мной был.

– Ясно. С тобой так с тобой. Извини. Просто они сказали – у того парня рыжие волосы, а ты ж помнишь, у Амы тогда тоже рыжие волосы были, вот я как-то и задумался.

– Понятно. – Я глубоко вздыхаю. Сердце колотится так, что все тело дрожит, приходится изо всех сил в телефон вцепиться –

иначе уроню. А можно ли доверять Шибе-сан? Рассказать бы ему – камень с души, да и узнала бы, что он по этому поводу думает, но стоит ли? Может, он Аме расскажет. И убейте меня, если я знаю, что Ама сотворит, когда узнает про ту статью в газете. В себе замкнется? Из города сбежит? Обычно его понять – раз плюнуть, да и сколько мы времени уже вместе, но сейчас я чувствую неприятную такую чужеродность, потому как понимаю – как он отреагирует, я понятия не имею. Что вообще происходит в голове у человека, который кого-то убил? О чем он думает – о будущем? О близких и родных? О том, как жил до этой минуты? Да мне и гадать-то не стоит – мне, которая и в собственное будущее не верит, которая ни о ком не заботится. Я свою жизнь – и то понять не могу, так, бесконечная спираль пьянок, ничего больше. Единственное, что я точно знаю, – за эти недели и месяцы что-то к Аме » испытывать стала.

– Луи, да не бейся ты из-за этого. Так ты сегодня ко мне собираешься?

– Да вообще-то… Наверно, сегодня я дома побуду. Может, в другой раз.

– Да ладно! Ну пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

– Не знаю. Посмотрю, как буду себя чувствовать.

Вешаю трубку. Принимаюсь мерить шагами комнату. Пытаюсь собраться с мыслями. К сожалению, мысли с такими планами не согласны. Начинаю злиться. Решаю выпить. Открываю бутылку сакэ, которую мы с Амой вместе выпить собирались, подношу ко рту и делаю хороший глоток прямо из горла. Вкус у сакэ – даже лучше, чем я надеялась, и по мозгам дает тоже неплохо. Чувствую, как тепло наполняет пустой желудок. Приканчиваю всю бутылку, довожу до ума косметику и выхожу из комнаты.

– Добрый день.

– Добрый день? И давно это мы с тобой так светски общаемся? – Шиба-сан оборачивается и хмурится, глядя, как я стою у окна. – Хреновая у тебя жизнь? – спрашивает он с кислой усмешкой.

Слабо улыбаюсь в ответ. Подхожу к прилавку. В нос ударяет резкий запах тлеющих ароматических палочек, от которого немедленно накатывает приступ тошноты.

– Я не шучу. Что-то с тобой происходит.

– Что, например?

– Когда мы с тобой виделись?

– Недели две назад…

– И насколько ж ты за эти две недели похудела?

– Я не знаю. У Амы весов нет.

– Ты болезненно худая. Болезненно худая и бледная как смерть. И алкоголем от тебя разит.

Смотрю на свое отражение в стеклянной витрине. Все точно. Выгляжу – как из концлагеря вышла. Поверить трудно, в какую пародию превратилась! Вот, наверно, что и происходит, когда пропадает желание жить. Вспоминаю – я ж питалась исключительно алкоголем, из еды – горстка фисташек, ну или что там еще к пиву подают. По правде, я и вспомнить-то не могу, когда в последний раз обедала по-человечески. Странно, но мне почему-то подумалось, что это дико смешно, и я невольно расхохоталась в голос.

– Ама тебя что, не кормит?

– Ама? Он вечно меня съесть хоть что-нибудь упрашивает. Но меня прекрасненько устраивает только пить.

– Продолжай в том же духе – помрешь с голоду. И как ты тогда с собой покончишь?

– А я и не собираюсь с собой кончать, – говорю и иду вслед за Шибой-сан в заднюю комнату.

– Пойду пожрать куплю. Ты что будешь?

– Пива мне принеси.

– Пива у меня в холодильнике навалом. Что еще?

– Шиба-сан, ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?