Змеи и серьги (Snakes and Earrings)

Канехара Хитоми

– Так будет классно. Спасибо, Шиба-сан!

– Эгоистичная ты девица, – смеется он, садится на табурет у края кровати и треплет меня по щеке. Потом сбривает пушок у меня на спине – от левого плеча до бедра, протирает лоскутом марли, смоченным в дезинфицирующем растворе, и через кальку намечает на теле контуры рисунка. Потом подносит мне зеркало и спрашивает – как, нормально? Я говорю – все отлично. Он принимается рыться среди своих инструментов, пока не находит что-то, похожее на толстую шариковую ручку на длинной рукояти. Я так понимаю, что

именно этой штукой он мне тату набивать и будет. Оборачиваюсь. Демонстрирую Шибе-сан свой язык. Говорю:

– Смотри, я уже до десятиграммовой растянула!

Он ослепительно улыбается. Говорит:

– Все путем. Только все-таки не надо лошадей гнать. Это тебе не уши. Вот внесешь в язык инфекцию – сразу узнаешь, что такое НАСТОЯЩАЯ боль.

– Я аккуратненько, – обещаю.

– Больно, да? – Он проводит пальцем по моим губам.

– Да уж.

Он взъерошивает мне волосы.

– Ладно. Поехали.

Он касается прохладной от резиновой перчатки рукой моей спины. Я торопливо киваю и почти сразу же чувствую резкую боль в спине. Не настолько, правда, больно, как я ожидала, но все равно – тело невольно напрягается каждый раз, когда игла протыкает кожу.

– Ты постарайся выдыхать, когда я иголку втыкаю и когда вытаскиваю.

Делаю, как велено. Становится малость полегче. Шиба-сан работает своими иглами спокойно, ритмично, так что часа через два набивать мне на спину контур он уже закончил. И за все это время ни слова не сказал – я время от времени на него посматривала, но он полностью на работе сосредоточился, даже пот со лба вытереть – и то не прервался. Убрал наконец иглу, спину мне полотенцем вытер, потянулся и шеей затекшей покрутил.

– А ты и впрямь потрясающе боль терпишь, это точно. Кто в первый раз приходит – те обычно не переставая скулят.

– Правда? Я, наверно, просто нечувствительная. Может, это признак фригидности?

– Да уж Недавно, помню, фригидностью и не пахло.

Он прикуривает. Жадно, глубоко затягивается. Потом сует сигарету мне в рот. Достает еще одну – уже для себя.

– Очень мило с твоей стороны.

– Не очень, – говорит. – Первая затяжка – всегда самая сильная.

– А я вот считаю – не первая, а вторая.

Он тихонько хмыкает, но ничего не возражает.

– А желание меня убить – оно у тебя возникало или как?

– Возникало. Пришлось полностью на тату сконцентрироваться, лишь бы только об этом не думать.

Я, по-прежнему лежа на животе, протягиваю руку. Стряхиваю пепел с кончика сигареты в пепельницу. Смотрю, как он падает кучкой, потом слежу взглядом за крошечными случайными хлопьями, разлетающимися по кровати.

– Если когда-нибудь захочешь умереть – давай я тебя убью. – Шиба-сан касается ладонью моего затылка.

Я улыбаюсь. Киваю. Он улыбается в ответ.

– А можно будет оттрахать твое мертвое тело? – спрашивает он.

– Вот уж что случится с моим телом после смерти, на это мне точно плевать, – пожимаю плечами.

Не зря же говорится – молчит, как

мертвый! А в этом случае нет ничего нелепей и бессмысленней, чем невозможность высказать свое мнение. Я поэтому всегда удивлялась – ну, на кой дьявол людям тратить уйму денег на надгробия? Для меня, например, абсолютно без разницы, что там будет происходить с моим телом, если в нем уже не будет жить разум. Да пусть хоть собакам на съедение кинут – и то плевать!

– Только боюсь, если я не буду видеть твоих страданий, то у меня, наверно, и не встанет.

Шиба-сан хватает меня за волосы. Тянет голову вверх Шейные мышцы сводит от внезапного давления. Он берет меня за подбородок, заставляет взглянуть вверх.

– Отсосать хочешь?

Я неожиданно киваю – так, словно понимаю: говорить «нет» Шибе-сан у меня нет ни права, ни желания. Он так сильно меня душит, как будто и впрямь собирается убить. А потом трахает – но на этот раз только сзади, видно, спину мою старается поберечь. Мы уже закончили – а он все еще на спину мою смотрел. Лифчик я, по понятным причинам, надевать не стала, просто платье натянула. Шиба-сан, по пояс голый, сидел, глядел на меня неотрывно. Я оглядывалась, искала мусорную корзину, чтоб салфетку, спермой перемазанную, выбросить, – и вдруг слышу слабый такой звук. Шиба-сан, похоже, тоже услышал – обернулся в ту сторону, откуда звук доносился, и нахмурился.

– Может, это покупатель? Ты дверь-то запер? – спрашиваю.

– Забыл запереть. Но знак «закрыто» точно повесил.

Только-только Шиба-сан успел договорить, – дверь открывается.

– Луи? – врывается Ама.

– Привет. Мы как раз закончил и. А тебе вроде сейчас на работе надо быть? – сказал Шиба-сан с хорошо разыгранной невинностью. А я секунду как громом пораженная стояла, думала, что бы тут за хрень началась, зайди Ама хоть на пару минут раньше!

– Я пораньше отпросился. Сказал, у меня жуткий запор.

– У тебя на работе сотрудникам из-за запора раньше уходить разрешают? – спрашиваю с сомнением.

– Нет, шеф мой, конечно, в восторг не пришел, но все-таки отпустил, – отвечает Ама, не улавливая сарказма в моем тоне.

Я успеваю засунуть салфетку под простыни на кровати. Тут Ама замечает мою тату. Обалдевает от восторга. Говорит:

– Bay. Офигеть… Спасибо, Шиба-сан! Да, кстати, – он оборачивается к Шибе-сан, – ты тут случайно подкатываться к Луи моей, надеюсь, не пробовал?

– И не думал. На мой вкус, слишком уж она тощенькая.

Ама, похоже, успокоился.

– Эй, а почему?.. – начинает он неожиданно. Не договаривает, но смотрит изумленно.

Гляжу на него. Надеюсь, он не заметил, какая у меня сейчас виноватая физиономия. Украдкой кошусь на Шибу-сан – он тоже слегка напрягся.

– Почему ни у Кирина, ни у дракона глаз нет?!

Вздыхаю с облегчением. Говорю – это я сама попросила, объясняю так же, как Шибе-сан недавно.

– Понял, – говорит, – только у моего дракона глаза на месте, и никуда он не улетел.