Змеи и серьги (Snakes and Earrings)
Шрифт:
– А он и впрямь на коротком поводке тебя водит, так?
– Да ну, он прямо как маленький.
– Ой, а по-моему, это ТАК мило! – подпихивает она меня локтем.
М-да, думаю. Эх, был бы он ТОЛЬКО МИЛЫМ… Вздыхаю. На станции мы с Юри расходимся и домой едем уже поодиночке. Трясусь в поезде двадцать минут, потом, когда до остановки своей доехала, через ступеньку несусь наверх, к выходу.
Вижу – Ама уже по ту сторону турникета стоит. Машу ему рукой. Он в ответ машет, но физиономия у него при этом – до ужаса несчастная.
– Я домой вернулся, а тебя нет! Ни записки, ничего! Я уж решил –
* «Якинику» – ресторан, специализирующийся на мясных блюдах. – Примеч. пер.
– Зато теперь, – отвечаю, – можем чуть-чуть пороскошествовать.
Ама все о работе моей расспрашивал. Наконец убедился кое-как, что ничего непотребного со мной там не происходит, и заулыбался, как обычно.
– Жалко, – говорит, – я тебя в кимоно не видел, – и лимон на тарелку мне выдавливает.
Пиво классное было, хорошо пошло, а мясо – так вообще неописуемо прекрасное. Действительно, не ужин – совершенство. Смешно, да? В смысле – это ж я, которая столько ныла, что работать приходится! Но после работы пиво кажется намного вкуснее… вот, кстати, и все, что в работе есть приятного! Настроение у меня – хорошее. Делаю Аме комплименты по поводу его нового цвета волос, шуточкам его дурацким смеюсь. Кажется, все в порядке… волосы у Амы – пепельные, а смех – счастливый… и как будто ничего плохого с нами никогда не случится!
Лето уже кончилось, но жара еще наплывала отовсюду. Считай, три недели прошло с того дня, как Шиба-сан мне в «Желании» тату Кирина показал, и наконец он позвонил.
– Затрахался, – смеется, – вконец я этот рисунок делать, – а потом объяснять стал, с излишними, по-моему, подробностями, почему ему так тяжко пришлось. Напоследок сказал: – Дождаться не могу тебе его показать.
А я к тому времени уже свой пирс на двенадцатиграммовый заменила.
На следующий день говорю Аме – хочу, мол, новые сережки посмотреть. Отправляемся на пару в «Желание». Пришли, а Шиба-сан нас в заднюю комнату зовет и достает из ящика стола листок бумаги.
– Bay, – выдыхает Ама, – это нечто!
И не только у него у одного такая реакция была… я тоже, как увидела, офонарела. И Шиба-сан заметил… не зря ж он нам все демонстрировал рисунок и демонстрировал – точь-в-точь как ребенок новой игрушкой хвалится!
– Я это хочу!
Честно, я как увидела – сразу решила. Только подумать-то эти потрясающие звери на спине у меня появятся, – сердце быстрее биться начинает! Дракон смотрелся, словно прямо сейчас с бумаги взлетит, а Кирин на дыбы встал – вот-вот на дракона кинется. Пара прекрасных чудовищ, неразлучных, неотделимых друг от друга, необходимых мне, как сама жизнь.
– Ладно, – говорит Шиба-сан с усмешкой.
– Клево, Луи! – кричит Ама и обеими руками стискивает мою. А я все никак поверить не могу: самый красивый на свете тату-дизайн – и вот-вот станет МОИМ! Мы сейчас же начинаем обсуждать – какого размера делать и куда точно набивать. Сходимся на том, что лучше всего – пятнадцать сантиметров на тридцать, малость поменьше, чем у Амы, и – на спину, от левого плеча – к позвоночнику. Даже решили, когда начинать будем, –
– Вечером перед началом алкоголь не пить. Спать лечь – как можно раньше. Такая татуировка много крови у тебя попьет, – командует Шиба-сан, а Ама с опытным видом кивает в знак согласия.
– Не боись, я об ней позабочусь, – обещает Ама. Обнимает Шибу-сан за плечи. И какую-то долю секунды Шиба-сан глядит на меня в упор – в точности как когда мы трахались. Смотрю ему в глаза. Улыбаюсь. Вижу, как он изо всех сил старается подавить ответную улыбку. После Ама заметил, что всем нам неплохо бы пойти поесть. Шиба-сан магазинчик свой чуть пораньше обычного закрыл, и мы втроем вывалились на свежий воздух. Прохожие просто в стороны шарахались, когда наша дружная троица по улице шла.
– Это из-за тебя, Шиба-сан, на нас все вокруг пялятся, – говорит Ама.
– Из-за меня? Сам хорош! Пафосный, как последний бандит!
– Я и как бандит нормальней смотрюсь, чем ты как панк!
– Не парьтесь, вы оба достаточно жу-тенько смотритесь! – говорю, и они затыкаются.
– Бандит, значит, панк и мажорка… Реально охуительное сочетание! – смеется Ама, поглядывая то на меня, то Шибу-сан.
– Я тебе уже сто тысяч раз говорила – Я НЕ МАЖОРКА! – говорю. – Ладно. Пошел на хер. Я по-любому пива хочу. Пошли в идзакая*.
* Идзакая – ресторанчик, оформленный в традиционном японском стиле.
Мы еще немножко прошли по шумной центральной улице (я – посередке между Амой и Шибой-сан), пока не набрели на недорогую идзакая. Скинули у входа обувь. Провели нас к одному из низеньких японских столиков. Прочие посетители сначала уставились с любопытством, но потом отвернулись неловко. Салютуем друг другу пивными бокалами-и начинается жаркий диспут на тему татуировок. Сначала с нами Ама опытом делился, потом Шиба-сан вступил – с историями про тяжкие муки и великие испытания, через которые он прошел, когда только-только тату-художником заделался. Закончил на вдохновении, которое он в изображение Кирина вложил. К концу обеда они уже оба футболки с себя поскидали и спорили – каким особым методом владеет тот-то, какие формы используют там-то… и так далее, и тому подобное. Смотрю на них – и поневоле улыбаюсь. Первый раз в жизни вижу, каков Шиба-сан, когда просто развлекается. Наедине со мной он, понятно, эту сторону своей натуры не демонстрировал, но, наверно, садисты тоже изредка до ушей ухмыляются. Ну а я от пива что-то совсем окосела, разбушевалась, то ору им немедленно одеться, то требую заткнуться на хуй… Короче, замечательный был обед, пиво – ледяное, на уме у меня – потрясающий рисунок. Вот, должно быть, и все, что мне от жизни надо!
Ама в туалет пошел, и тут Шиба-сан через стол перегнулся и по волосам меня погладил.
– Только без нытья, лады?
– Да уж это точно, – говорю. Смотрим друг другу в глаза и улыбаемся.
– Я тебе потрясающую тату набью, – говорит он, и в голосе его – такая сила… я прямо рада, что его встретила!
– А тебе и не трудно будет, с твоим-то талантом, – замечаю.
– Бог в пальцах, – отвечает Шиба-сан с едкой усмешкой. Поворачивает руку, лежащую на столе, ладонью вверх. – Вот только… что ж мне делать, если я желание убить тебя пересилить вдруг не смогу?