Змеиная прогулка
Шрифт:
«Хорошо. Позже.» Он снова посмотрел на экраны телевизоров. В двадцать второй секции было тихо. Не было никаких признаков обезумевшего юноши, который спровоцировал кризис Лессинга. Там был виден Эбнер Хэнд, разговаривающий с тремя своими приятелями. Он был учеником Лессинга, хорошим учеником — даже слишком хорошим: он был крутым, умным, ловким в обращении с оружием, быстрым в лозунгах и речах, образованным и симпатичным. Он стал учеником Билла Годдарда, членом фракции Unientreue, растущей внутри партии. Из Эбнера Хэнда вышел бы прекрасный штурмовик.
Лессинг потянулся, чтобы выключить модем, забытый в напряжении последних нескольких минут. При этом он заметил на экране телевизора еще одно знакомое лицо: длинное, мрачное, в печеночных пятнах, с опущенным носом и пятнами, похожими на грязные отпечатки пальцев,
Это Ричмонд, сионистский кикиберд, чуть не расстегнул молнию на нем в Париже!
Что здесь делал Ричмонд? Помимо соображений безопасности, Лессинг был должен старому ублюдку кое-что в память о тощей девчонке из Бангера, которая чуть не стала поневоле звездой шоу «Счастливый час мучителей»!
Он нащупал микрофон громкой связи, нашел его, перевернул, поправил и каким-то образом включил. «Эбнер», он позвал: «Эбнер Хэнд!» Десять, девять, пожалуйста. Десять, девять, пожалуйста. Это был сигнал обратиться в службу безопасности.
На экране Эбнер взглянул вверх, затем обернулся в поисках ближайшего телефона. Ричмонд можно было увидеть сразу за левым плечом юноши. Агент ухмыльнулся — сознательно, Лессинг поклялся бы — в камеру. Он оглядел Хэнда с ног до головы, словно восхищаясь его формой. Затем он повернулся и пошел прочь.
Прошло три долгих минуты, прежде чем взволнованный голос Эбнера затрещал по телефону службы безопасности. Лессингу потребовалась еще минута, чтобы описать Ричмонд, а затем еще больше времени, чтобы собрать отряд для его поиска.
К этому времени кикиберд уже исчез. До конца Конгресса его больше никто не видел.
Змея и мангуст остановились, когда достигли вершины мира, которая находится где-то к северу от Высокого Кашмира и где-то к югу от Катая. Змея свернулась кольцами на камне и посмотрела на север, туда, где гора Кайлас сияла вдалеке, словно храм из серебра и слоновой кости. — Давай отдохнем здесь немного, сказала змея.
— Нам еще предстоит пройти половину пути, — проворчал мангуст, закутываясь в свои буро-коричневые меха.
«Не бойтесь, мы достигнем своей цели», — ответил его спутник. «Мы преодолели половину расстояния, пересекли пустыни и джунгли, сражались с демонами, убили тигров и проскользнули незамеченными через города людей. Я не потерплю неудачу».
И снова мангуст насмешливо фыркнул. Гора Кайлас находилась слишком далеко, слишком далеко, слишком высоко, слишком в стороне от этого мира. У змеи не было ни рук, ни ног. Как он поднимется на гору Господа Шивы?
Змея улыбнулась про себя, встала и поползла дальше.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
«Вот оно!» — воскликнул Ренч с полным ртом хот-дога.
Он указал кулаком, набитым салфеткой, и попытался сглотнуть.
Лессинг посмотрел. Большой черный партийный D-170, потомок военных грузовых самолетов C-130 прошлого столетия, был виден рулившим по запотевшей от дождя взлетно-посадочной полосе. Он что-то буркнул в ответ, но понятия не имел, что сказал.
Джамила была на борту этого самолета.
Холмс и Мэллон шаркали ногами позади него, а Лессинг повернулся, чтобы уйти. Им понадобится добрых пять минут, чтобы спуститься со смотровой площадки в зону таможни и багажа. Международный аэропорт Лос-Анджелеса вырос за пределы всех разумных пределов; словно волны о берег, оно продолжало разрушать обшарпанные, оштукатуренные пригороды вокруг него.
Они проносились мимо людей, стоящих на спускающихся эскалаторах, топтались по гладким модернистским коридорам и проталкивались сквозь толпы, которые начинали походить не на контуженных беженцев посреди оккупационной армии, а на обычных людей, людей, идущих о своем бизнесе в рациональном мире. Случилось худшее; но даже в худшем можно было выжить. Человеческая раса не вернулась к пещерам и копьям. У цивилизации было больше дерьма, чем предполагали предсказатели гибели.
Лос-Анджелес внешне остался нетронутым. Кубинец, который должен был сбросить водорастворимую канистру с белым кристаллическим Стараком в акведуки, понял, что самоубийство — дело лохов, и вместо этого сдался. От этого единственного момента решения зависели жизни миллионов людей, и на этот раз
Военные, в основном чернокожие, заполонили багажный терминал. Некоторые возвращались домой из-за границы; другие направлялись в Центральную Америку или другие пункты назначения. Тщательно необъявленная политика президента Аутрама заключалась в разделении вооруженных сил по расовому признаку: переместить чернокожих в одни регионы мира, латинян в другие, а белых либо вернуть домой, либо сосредоточить их в еще разных местах. Это была непростая задача, даже несмотря на отсутствие Пентагона, Конгресса и средств массовой информации. Логистика была ужасающей, и столетний социальный импульс в противоположном направлении пришлось остановить и повернуть вспять.
Также становилось все труднее избегать конфронтации с либералами и меньшинствами. Теперь они полностью осознавали присутствие монстра среди них, и каждый голос в центре и слева от политического спектра кричал во весь голос, требуя моржово-усатую голову Аутрама. Масштабные беспорядки вспыхнули в лагерях беженцев недалеко от разрушенного Стараком Детройта; меньшие по размеру расцвели, как внезапные разрывы снарядов, тут и там по всей земле, и новые проблемы — возможно, гражданская война — маячили прямо за горизонтом. Дюжина учеников Лессинга была убита в Терре-Хот, штат Индиана, еще трое — в Денвере, штат Колорадо, а также автобус с партийными организаторами на проселочной дороге в штате Юта. Оппозиция собиралась в Калифорнии: часть — в Сан-Франциско, но наиболее яростная — в Лос-Анджелесе. Это были либералы, евреи, негры, латиняне, геи, бандиты, различные христианские секты и множество обычных людей, которые доверяли средствам массовой информации. При нормальных обстоятельствах средства массовой информации, в которых доминируют либералы, могли бы легко сломить «расистский, фашистский захват власти» Аутрама, но Старак сделал с американским истеблишментом то же, что ботинок 13-го размера делает с муравейником. Муравьи все еще не пришли в себя, и Аутрам быстрее пришел в себя. Он объявил военное положение, заручился поддержкой союзников, чтобы помочь с принятием чрезвычайного законодательства, чтобы сделать все законным, и закрыл доступ в зараженные Стараком города. Это не позволило великим корпорациям и средствам массовой информации восстановить свои штаб-квартиры и контроль. С миллионами погибших мировые дела погрузились в хаос; Outram предотвратил возвращение к «нормальной жизни», заморозив все работы «до тех пор, пока не будет установлено законное право собственности». Ему нужно было время, время, прежде чем оппозиция сможет собрать свои силы. Секвестр почти всего ценного, что дало ему на этот раз. Также были выявлены такие нарушения, как тайная иностранная собственность, взаимосвязанные управления, скрытые картели, фиктивные компании и «неотмываемые» деньги. Старак также оказал человечеству услугу, наступив на королей-пауков организованной преступности; их бумажные паутины лежали открытыми для дневного света, и их необходимо было вымести, прежде чем «законные наследники» смогут вернуть их. Это было захватывающее время для федеральных инспекторов в своих громоздких костюмах NBC, которые бродили по пустым залам заседаний и корпоративным дворцам отравленных городов.
Аутрам также исправил это, чтобы у его союзников было меньше проблем с возвращением своей собственности. Фонды партии были тщательно проверены, одобрены и возвращены. Кроме того, поскольку многие бывшие собственники заняли безымянные братские могилы, неудивительно, что для дискриминирующих инвесторов открылось множество прекрасных возможностей. Портфолио партии росло, росло, пускало листья и почки.
Как сказал Ренч Лессингу: «Кто сказал, что история справедлива? Лучшая собака получает раннего червя. Пусть остальные едят торт». Никто никогда не обвинял Ренча в несмешанных метафорах.
Багажные карусели были забиты. Слева Лессинг заметил коричнево-черную группу: пассажиры D-170, в основном члены партии и стажеры «Кадров». Так Малдер назвал новое военное подразделение партии — лучший выбор, чем «Специальная служба» Годдарда, инициалы которой были бы катастрофическими для рекламных целей. Лессинг предпочел бы еще меньшую заметность. Он редко носил черную униформу, которую разработала Дженнифер Коу; оно говорило слишком много и — пока что — не имело авторитета.
Там.