Змеиная вода
Шрифт:
– Спроси. Будь добра. Идемте. Поможете Зое переодеться?
Помогу.
Хотя не для этого он меня в дом зовет. Все же прислуга здесь имеется. От нас на белом мраморе пола остается цепочка мокрых и грязных следов. И на лестнице тоже.
– Сможешь стоять на ногах? – на втором этаже, у дверей комнаты, Анатолий ставит Зою на ноги. – Хотя… нет, лучше так.
Дверь он открывает.
И входит.
Осматривается и вздыхает:
– Мама… с ней порой сложно, но… ты вроде хотела поехать учиться?
Кивок.
И взгляд растерянный.
–
Он осторожно опускает Зою на кровать.
– Минут десяти хватит?
– Хватит, - отвечаю я.
– Вам… поищу что-нибудь… могу предложить свое, если не побрезгуете… хотя…
– Несите.
Странный у нас разговор. И ощущения от него тоже странные. И странность эту мы чувствуем вдвоем, потому Зоя и провожает Анатолия удивленным взглядом.
А потом сгибается и её снова выворачивает, уже желчью и остатками желудочного сока.
– Так, - я осматриваюсь.
Комната невелика.
Узкое окошко. Стол. Стул. Кровать. Шкаф. Он почти пуст, а те платья, которые висят, одинаково скучны и невыразительны. Но… плевать на выразительность.
Белье тоже простое.
Я переодеваю Зою быстро.
– Ты можешь сказать, что произошло? – я пытаюсь поймать её взгляд, но он плывет. И кажется, девочке того и гляди станет хуже.
И потому…
Белье. Платье… не буду я его натягивать и возиться с пуговицами. Просто заворачиваю Зою в покрывало и выхожу, чтобы столкнуться с Анатолием.
– Я вам одежду… что?
– Ей становится хуже.
Возможно, не вся вода вышла из легких. Или начинается их отек. Или ещё что-то.
– Времени нет. Ехать надо.
– Вы… в мокром.
– Переживу.
Мокрая? Плевать. Сейчас тепло, да и вообще… Анатолий кивает.
– Я за рулем.
– Господи… - Мария Федоровна внизу и смотрит с упреком. – Ну надо ли устраивать представление из девичьей глупости… Зоя, прекрати притворяться…
– А ты прекрати нести чушь! – голос Анатолия срывается. – Хватит, мама! С меня точно хватит!
– Толенька…
– Вернусь. И поговорим.
Это обещание звучит почти угрозой. Но… плевать. Пусть хоть поубивают друг друга. Главное, девочку довезти. И машина у Каблукова неплохая. И с места он не трогает – рвет да так, что меня почти опрокидывает на заднее сиденье. Но Зою я удерживаю.
И мы летим.
Главное – успеть…
Глава 34 Чешуя на ладонях
Глава 34 Чешуя на ладонях
«В народе бытует мнение, что змеи суть воплощение Врага рода человеческого, и суть их жизни состоит в причинении человеку всяческого вреда. И потому истребление змей есть дело богоугодное. Данное суеверие весьма опасно. В природе змеи не нападают на людей сами, ибо человек слишком велик для них. В то же время они изводят в больших количествах мышей и многих иных вредителей, которые…»
Книга о змеях
Ниночка дышала.
Слабо.
–
Её лицо было бледно, едва ли не бледней Ниночкиного.
– Жить будет, - Захар смахнул пот со лба.
Руки у него подрагивали.
И выглядел он мало лучше Ниночки.
– Она… она поправится? – уточнила Софья Васильевна.
– Поправится. Со временем… должна бы. Могу я с вами… - Захар посмотрел на Бекшеева.
– Сам хотел побеседовать. Софья Васильевна, вы побудете здесь?
Побудет.
Если Бекшеев что-то понимал, то Софья Васильевна в ближайшее время из палаты не выйдет. И от кровати не отойдет ни на шаг.
Надо бы как-то Каблуковым позвонить, Зима волноваться будет…
– Что с ней? – спросил Бекшеев, прикрыв за собой дверь. – Её отравили, верно?
– Верно, - Захар вытащил из кармана портсигар, покрутил и обратно сунул. – Может, на улицу?
– А…
– Здесь травить некому. После пожара все разбежались. Слух пошел, что из столицы некромант приедет и всех проклянет… если он в ближайшее время не уберется, то госпиталь можно закрывать.
– Уберется, - пообещал Бекшеев.
На улице с одной стороны жарило солнце, с другой тянуло ветром, причем ветер как раз был холодным, пронизывающим до костей.
Захар вытащил портсигар.
И сигаретой затянуться успел, и даже рот открыл, собираясь сказать что-то наверняка важное и по делу, когда раздался рокот мотора. А в следующее мгновенье и машина показалась.
– Случилось что-то, - Захар бросил сигарету на землю и раздавил. – Всегда так… если дерьмо, то в двойном размере. Извините… надо бы Милочку найти, а то я выложился прилично.
Визг тормозов ударил по нервам. Машину повело, опасно накренило, но она устояла. А потом распахнулась дверь.
Твою ж мать.
И вправду, если дерьмо, то дважды.
Зато звонить нужды нет.
– А я говорил, - произнес Захар с прежней меланхоличностью в голосе. – Закон парных случаев. Любой медик знает… идемте. Помощь нужна будет. Вы хоть и не целитель, но поддержать сумеете… что с ней?
– Утонула, - Анатолий Каблуков был совершенно не похож на себя прежнего. – Она… утонула… она дышала ещё! А потом опять… спасите её. Пожалуйста…
Спасли.
И Бекшеев окончательно уверился в том, что целительство – это не для него. Честно говоря, он мало, что понимал. Его задача была – находиться рядом и силой делиться, которую сперва Захар тянул понемногу, а потом вдруг что-то произошло, что-то нехорошее, если Захар выругался и так, от души, и силу потянул всю, какая была.
В какой-то момент появилась Людочка.
И встала по другую сторону кушетки.
Потом… потом они открывали девочке рот. Переворачивали. Давили на грудь. Вливали силу. И снова переворачивали. На живот. Вдоль кушетки, поперек… тело потряхивало. Её вырвало и, кажется, не единожды. И сердце обрывалось. А потом снова запускалось.