Змеиный бог
Шрифт:
— О чем песня? — спросил Пепел четыре рефрена спустя.
— А черт ее знает! Это ихняя, они бразильцы, — отозвался Пако. — Хе! Смешно звучит для испанического уха.
Едва хор развалился, мексиканец перемахнул назад и плюхнулся на ягуаровую шкуру рядом с Пеплом.
— Любишь музыку, ми компа? — он облапил стрелка за плечи. — Я очень люблю американскую музыку!
— «Дос пистольерос»? — слингер убрал шейный платок, укрываясь от ветра ладонью.
— Не-е. Не ваше кантри драное! Черную американскую
К облегчению слингера, эта песня еще не докатилась до горячей Бразилии. Кочевые португальские фанкейро, наемные лошадки мексиканцев, лишь недавно наводнили Лос-Анджелес южными песнями и плясками, потеснив тамошних аборигенов-чиканос. Об их карнавалах и мюзиклах на Западе часто травили байки. Единственное, что стрелку было известно точно: их не следует звать португальцами в их присутствии. Так же, как индейца — индейцем, а испанца — испанцем.
— Извини. — Пепел растер кончик сигары и втянул табак ноздрей. — Я человек немузыкальный.
— Вот как. — Повертев пальцами в кармане жилета, мексиканец выудил крошечный матовый жернов, расцарапанный глубоким индейским орнаментом. — И ты, значит, не скажешь, что это, да?
Пепел оглядел предмет без особого интереса.
— Что-то армейское?
— Лучше, чико! Старайся лучше.
— Расточенное под Солнечный камень ацтеков? — устало предложил американец.
Исцарапанный жернов вернулся в карман.
— Вот как? — Пако наклонил голову. — Ацтеков, ты сказал. Не майя. Не инков.
— Нет.
— А-а-а! — Торговец обнажил золотые коронки, потрясая указательным пальцем. — Всё-таки, слингер, от тебя может быть польза.
— Это хорошо? — спросил Пепел. Он пожевал сигару, проглотил горькую слюну и сморщился.
— Это очень хорошо, — заверил его Пако. — Что-то ты знаешь. Знай ты на пяточку больше, ты был бы опасен. А меньше — лежать бы тебе в кустах с третьим глазом. А ну, Чолито, тормозни.
Мексиканец наклонился вперед и толкнул водительское сиденье. Лоурайдер вильнул к обочине, сбавил обороты и застыл, пыхтя на холостом ходу.
В свете автомобильных фар облезлым одуванчиком корчился знак: «Шоссе 10. Во имя свободы и мира!». Под геральдическим щитом поскрипывало на гвозде клеймо дорожного управления.
А еще ниже на железном стебле трепетала яркая лента, расшитая костяным орнаментом.
— Клиент, — сообщил Пеплу торговец, выбираясь из машины.
Подвижная фигура выскользнула из темноты и затрусила к ним.
— Тони-Глиста! Старый каврон, никак не потолстеет! — Пако уже спешил навстречу гостю, широко раскинув объятия.
Пугливо стреляя глазами в сторону лоурайдера, Тони-Глиста
На рубахе гостя из тьмы болтался жетон шерифского подручного.
Глиста что-то долго клянчил у Пако, ломая костлявые пальцы, но тот лишь тряхнул головой.
— Нет, Тони. Нет. Цену ты знаешь. Нет.
— Пако! — застонал помощник, повысив тон. — Нужно заправиться. Самую малость. Одну понюшку!
— Слышь, Тони, хочешь скажу, как у нас говорят? Клиент нуждается — клиент заплатит. — Торговец ковырнул золотые коронки ногтем и сплюнул.
Глиста слезливо выдохнул, меча взгляды по сторонам.
— Один раз в долг, брат. Запиши на мой счет. Один раз.
— Нет.
— Вы же всю местную шушеру распугали! — Подручный сорвался на крик. — С кого брать? Кого заворачивать?
— Ты, компа, — Указательный палец мексиканца уперся в тощую грудь Тони, — клиент без денег. А значит…
Пако направился к машине, пошарил под сиденьем у ног Пепла и выволок на белый свет вязанку длинных мачете. Перебрав лезвия как квитанции, мексиканец выдернул одну железную рыбину и протянул ее Глисте, рукоятью вперед.
— Колумбийский тариф. — сказал Пако. — Извини, компадре. Такие правила.
Вдоль широкого лезвия скакало грубо нацарапанное послание: «Ола, шериф Уилсон!»
— Нет. — Настал черед Глисты яростно трясти головой. — Нет. Нет. Это петля, Пако! Все поймут. Так нельзя!
— Нет так нет. — Мексиканец безразлично швырнул мачете на пятнистое сиденье. — Погнали, мучачос.
ГАР-Р-ГАР-Р-Р-Р-Р!
Бритый Чолито несколько раз вдавил педаль, заставляя лоурайдер яростно рявкать, оседая к земле.
— Стой! — Помощника шерифа затрясло. — Стой… Кольцо… Кольцо, сейчас… Старуха убьет меня, а-а-а…
Глиста принялся свинчивать украшение. И теперь он взялся за пальцы всерьез. Его длинные лапищи расплетались и переплетались, синели и краснели, но обручальное кольцо никак не желало покидать законный безымянный.
— З-зараза, не снимается, — бормотал помощник шерифа, упорно продолжая борьбу. — С-сейчас.
Пако обошел машину и сплюнул под колесо.
— Видал, слингер? Вот и нравы ваши знаменитые.
— Я сейчас, Пако, я сейчас. — Глиста удвоил усилия, и в горсти его пальцев что-то хрустнуло.
— Для моего народа брак — это есть дар Господень. Это есть подарок свыше! — прохрипел торговец, поднимая тяжелую крышку багажника.
— Как и для него сейчас. — Пепел чиркнул спичкой и закурил.
Услышав его, Тони-Глиста поднял нервное лицо.
— Ты, сынок, тоже скурвишься, — Он мрачно вытер нос. — Я сам так начинал, по маленькой. Воровать станешь. Или человека убьешь. Попомни мое слово.