Змеиный бог

Егоренков Алексей М.

Слингер потер короткую щетину.

— М-м. — Он шевельнул плечами, натянув тесный камзол. — Нулевка глазу вернее.

— Вы о радиальном искажении? Я добьюсь для вас такого же эффекта с обычным горным хрусталем. Что еще? Якобы возможность лучше целиться в темноте? Это миф. Автосвечение есть, но…

— Чертово стекло в кустах не выпалишь, — прервал его Пако. — Не блестит. Слышь, это… дорогой сеньор Чарли, тебе герой армии, красавец-разведчик принес работу. Давай уже порадуй молодежь, а?

Чарлстон Бэббидж, эсквайр,

вздохнул и выпятил подбородок, отчего складки на его шее распрямились.

— Ну допустим — забормотал он. — Если изменить геометрию… обойтись тем количеством, что есть… Кратность будет ниже. Это последнее слово. Я не волшебник.

— Ай, кратность, кратность! — Помахал на него Пако.

— Хорошо, — сказал хозяин. — Обещаю вам, юноша, что много времени это не займет. А после этого, уж извольте, мы с вами позавтракаем. Как вы пьете кофе?

— Черным, — Пепел криво улыбнулся, прикусив сигару. — Без сахара. Как мужик.

— Весьма похвально.

Перехватив винтовку поудобней, Бэббидж скрылся во флигеле.

— Там у него куклодельня, — шепотом сообщил Пако. — Ты, слингер, вообще его лучше не зли. Сеньор Куклодел человек пожилой, над стариком шутить нехорошо, сам знаешь.

— Я разве шутил? — стрелок поднял брови и снова чиркнул спичкой у окурка.

— Да не сейчас, — прошипел мексиканец. — А потом. Как кофе будешь пить.

Тр-р-р… БУМ!

Во флигеле что-то затрещало и лопнуло, будто у мастера перегрелся электрический фонарь.

Потом еще и еще один.

Пепел скривился и повертел в ухе пальцем. Сделав затяжку, он выпустил дым через ноздри и оправил туго натянутый мундир.

— Не побеспокоил вас, господа? — Бэббидж возник на пороге куклодельни. До пояса одетый в свинцовый фартук, гладко переходивший в защитную маску, он напоминал палача из Старого света или Ку-клукс-клан из Нового. Тут и там на груди и лице фартук серебрился и шел мелкой рябью. Пепел учуял горелый запах и запоздало понял, что свинец местами кипит.

— К делу, сеньор Чарли, к делу, — замахал рукой Пако, и фигура в маске подняла тяжелую рукавицу в ответ.

— Частичный распад при нагреве. Так называемый «эффект воздушной кукурузы». Теряем до десяти процентов материала, — глухо объяснил палач-Бэббидж и растворился во тьме.

— А? Какой умный человек наш Куклодел? — Мексиканец откашлялся и харкнул за поленницу. — Жаль только, что хитрый. Но тут никак. Нужно быть хитрым, чтоб свинтить такую штучку. Да?

Он тронул заводную пилу носком змеиных сапог.

— Я не верю тому, кто весь одет в черное, — признался слингер, опять выудив сигару.

— Как и я. Если это не поп.

— А Бэббидж поп? — американец чиркнул парой спичек. — Смахивает больше на профессора.

— У него траур, вато, — Пако скривился и неумело притворился скорбящим. — Траур. Понял? Он чику родную потерял.

— Юноша, —

раздался позади голос мастера.

Тот стоял на пороге, держа винтовку на вытянутых руках, как адъютант с картины, вручающий саблю генералу Гранту. Это давалось Куклоделу привычно, пусть нелегко: на его морщинистом лице шевелились скулы. Его тяжелый костюм остался во флигеле.

— Обязан, — Пепел обогнал забывшегося Пако и небрежно взял у мастера винтовку. Подумав, стрелок отдал скаутский салют. У него под мышкой затрещала ткань. Пепел запоздало добавил: — Сэр.

— Ну что же! — Хозяин оправил черный сюртук. — Время пить кофе?

Внутри жилище Куклодела кичилось родством со сказочной Британией еще сильней. Уцелей где-то на том свете Европа, подумалось Пеплу, этот механик в костюме гробовщика сошел бы там за своего. Убранство приемной встречало гостей кожей, воском, старым клейстером и боем огромных напольных часов. Казалось, невидимые скрипки вот-вот заиграют имперский марш, и лакеи в красных мундирах выступят навстречу, перехватив в салюте длинные ружья.

Но в холле, не считая тиканья часов и шума газовых фонарей, стояла нетронутая тишина. Золотые пылинки танцевали в резных оконных лучах, от которых нагрудный крест Пако воссиял среди джунглей подобно кортесову знамению.

— Ваши головные уборы, господа.

Вспомнив о предупреждении мексиканца, стрелок молча передал хозяину складную шляпу с пылесборником. Из приоткрытых дверей гостиной к ним подобрался аромат кофе и горячей сдобы. В желудке Пепла заворочался давний голод. Слингер не успел поужинать в «Еноте» и не ел ничего с тех пор.

Во главе широкого дубового стола восседало механическое страшилище. Неторопливо шевеля пальцами-спицами, существо вязало мохнатый рождественский шарф.

— Познакомьтесь с моей супругой, господа, — объявил Бэббидж, когда они трое вошли в гостиную. — Маргарет, поприветствуй гостей.

Голову машине заменял дагерротипный снимок в серебряной рамке, закрепленный на изогнутой шее. По щелчку пальцев хозяина он оглядел вошедших и выполнил элегантный поклон.

Вззь-ЦНЬ-зззиу, — пропело механическое создание. С дагеротипа смотрело черно-белое лицо пожилой дамы.

— Спасибо, радость моя. Над артикуляцией, конечно, работать и работать, — потупившись от гордости, Куклодел обнял свое создание, сложился пополам и чмокнул фотографию в лоб.

Существо выбросило гибкий щуп и точным геометрическим движением потрепало волосы мужа, ни на миг не прекращая ворочать спицами. Бесконечный вязаный шарф падал в корзину у его ног, одна мягкая складка за другой, будто из мануфактурного станка.

— Только и умеет, бедняжка, что рукодельничать и встречать гостей. — Отодвинув тяжелое кресло, хозяин присел рядом. — Впрочем, как и при жизни. Всё как при жизни.