Змей

Маккарти Моника

Белла смотрела на дочь в изумлении. Это не было необычно, конечно, но… - Ты собираешься замуж? Но тебе только четырнадцать лет!

– Не сейчас, конечно же, но скоро. Я просто хочу объяснить тебе, почему я не могу поехать с тобой. Почему я не поеду. Ты выбрала свой путь, мама, теперь я должна выбрать свой.

Что-то в этом было не правильно. Или, возможно, Белла просто хотела убедить себя в этом. – Но…

Дверь позади нее открылась.

Это был Лахлан. – Мне жаль, Белла, но мы должны пойти. Скоро смена караула.

Ноги

Белли не двигались. После всех этих лет единственное, что поддерживало Беллу - это то, что она воссоединится с дочерью. Она и представить себе не могла, что Джоан не захочет уехать с ней.

– Моя жизнь здесь, мама, - тихо повторила дочь.

Белла почувствовала, как ее плечи задрожали, почувствовала, как начинает падать. Но Лахлан был сзади. Удержал ее. Поддержал ее.

Белла позволила себе опереться на него. Господи, как ей нужна его сила.

– Если это то, чего ты хочешь, - сказала Белла дрожащим голосом.

Джоан торжественно кивнула. – Да. Я хочу этого.
– Она не была такой хладнокровной, как казалась. Белла видела скованность в руках и плечах. Но держалась Джоан очень хорошо.

– Могу я тебе написать?

Джоан опустила глаза, отказываясь встретиться с матерью взглядом. Впервые она походила на ребенка, которого помнила Белла.

– Для меня будет лучше, если ты этого не будешь делать.

Белла попыталась сглотнуть, но ком застрял у нее в горле.
– Я понимаю. – Для ее дочери будет безопаснее, если все поверят в их отчуждение.

Ощущая тоску, Джоан предположила, - возможно, когда война закончится.

Белла кивнула, заставив себя улыбнуться.
– Тогда я буду молиться за ее скорейшее окончание.

Джоан осторожно улыбнулась.
– Как и я.

Они разделили в молчании общую молитву о завтрашнем дне.

– Прости, Бел, - тихо позвал Лахлан сзади.
– Мы должны идти.

– Но...
– Белла остановилась, пытаясь контролировать свои эмоции. Она глубоко вздохнула, борясь с жжением в груди.
– Прощай, Джо.

Так она назвала дочь в детстве.

Джоан подняла на нее глаза и с усилием ответила.
– Прощай, мама.

В ее голосе что-то промелькнуло. Что-то в глубине ее глаз сказало Белле, что Джоан не чужая ей. Что ее дочь все еще здесь. Скрытая годами разлуки, но все еще здесь.

Белла не могла просто уйти. Она преодолела расстояние между ними и притянула застывшую девушку к груди, крепко обняв ее. На мгновение Джоан обмякла в ее руках. Но затем она напряглась и отстранилась.

Белла взяла ее за плечи.
– Поклянись мне, что если ты когда-нибудь окажешься в опасности, ты дашь мне знать.

Джоан кивнула.
– Да. Обещаю.

Белла расстегнула брошь на своем плаще и вручила ее дочери.
– Я хочу, чтобы ты взяла это.

Глаза Джоан расширились, когда она поняла, что это брошь Макдаффов.
– Я не могу...

Она попыталась вернуть брошь, но Белла настояла.
– Пожалуйста. Я хочу, чтобы она была у тебя.

Это часть того, кто ты есть.

Джоан кивнула, ее глаза мерцали. Она беспомощно посмотрела на Лахлана.

Он осторожно обнял Беллу. Снова Белла исчезла в темноте, оставив дочь одну.

Прошло много времени, прежде чем Белла смогла поговорить с Лахланом, но его надежное присутствие рядом с ней, когда они бежали из замка вместе с остальными гвардейцами, помогло ей встать на ноги, успокоиться, когда дрогнула ее сила духа, и помогло успокоить боль от того, что ее дочь выбрала будущее, которое не включало в себя Беллу.

Несколько часов спустя, завернувшись в утешительное тепло его рук, Белла попыталась заснуть. Пока они ехали, она позволила своим слезам, наконец, пролиться, оплакивая потерю не дочери, но их совместной жизни. Это был день, про который каждая мать знала, что он наступит, но для нее он наступил слишком рано. Сыновей забирали от матери, чтобы воспитывать их, как воспитывают мальчиков, или отдавали на воспитание в другие семьи. Но дочери... ее дочь должна была быть с ней, пока не выйдет замуж.

– Прости, любимая, - мягко сказал Лахлан.

Белла кивнула. Увидев, что он волнуется, Белле удалось немного улыбнуться.
– Лучше не позволяй своему кузену слышать, как ты это говоришь.

Лахлан нахмурился.
– Ястреб может засунуть...
– Он остановился, извиняясь.
– Мне все равно, что он подумает.

– В самом деле? Из тех взглядов, которые ты бросал на него некоторое время назад, я подумала, что не похоже, что тебе все равно. Что он сказал?

– Ничего, - ответил Лахлан слишком быстро, но затем передумал, когда Белла издала наводящий на размышление вздох.
– Давай скажем, что он наслаждается тем, что я смягчил свое мнение о браке.

– А ты смягчил?

– Да... ну... черт побери, Белла, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Я знаю, что мне нечего предложить тебе. Что ты была бы дурочкой, если бы связалась с таким, как я, но...

– Если это предложение, ты можешь прекратить перечислять мне все причины, по которым я не должна выходить за тебя замуж.

Лахлан нахмурился - немного раздраженно для человека с именем смертоносной змеи, но она напомнит ему об этом позже.
– Я просто хотел убедиться, что ты знаешь, во что ввязываешься.

Белла засмеялась.
– Я точно знаю, во что ввязываюсь. Но я думаю, что ты упустил самую важную часть.
– Лахлан казался смущенным, поэтому Белла немного помогла ему.
– Пункт, в котором ты клянешься в вечной любви ко мне.

– Я думал, это очевидно.

– Да. Но поскольку это предложение о вступлении в брак, я думаю, что хотела бы услышать это снова.

Лахлан поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза.
– Я люблю тебя, Белла. Я буду любить тебя не только до самой смерти, а с небес и из глубин ада, пока моя душа не перестанет существовать.