Змей
Шрифт:
Этот холод, а ведь был только сентябрь. Что будет зимой? Когда она будет высоко на башне, и только холодные железные прутья клетки будут защищать ее от жестокого восточного ветра? Дрожь пробежала по ее телу.
Ее мучитель заметил эту дрожь.
– Чувствуется, что в этом году будет ранняя зима, не так ли, графиня?
Саймон усмехнулся, а затем указал в направлении башни.
– Интересно, как уютно будет в клетке в мокрый снег?
Он наклонился ближе, и зловонное дыхание обожгло ее кожу.
– Я готов
Его глаза прошлись по ее груди. И хотя толстое шерстяное платье закрывало Беллу до самой шеи, она почувствовала себя испачканной. Как будто похоть в его глазах каким-то образом коснулась ее, и никакая ванна не сможет смыть эту зловонную грязь.
Белла вздрогнула от отвращения и подавила желание проследить взглядом за его рукой. Не смотри. Она не смогла заставить себя смотреть. Если она сейчас посмотрит на клетку, то не сможет подойти к ней. И, в конце концов, им придется тащить ее через двор.
Белла проглотила комок в горле, не собираясь показывать Саймону тот страх, который он вызвал у нее.
– Я предпочту замерзнуть до смерти.
Его глаза сверкнули, когда он услышал правду в ее словах. Он плюнул на землю, в нескольких дюймах от золотой вышитой каймы на ее платье.
– Надменная сука! Вы уже не будете такой гордой через неделю или две.
Он был не прав. Гордость – это все, что у нее осталось. Гордость даст ей силы. Гордость поможет ей выжить.
Она была Макдафф, из древнего рода мормеров Файфа - самого благородного из всех аристократических шотландских семейств. Она была дочерью и сестрой одного графа, и разведенной женой другого.
Английский король не имел права судить ее и выносить наказание.
Но он сделал это, и наказание было варварским. Она должна была стать примером. Примером для сдерживания «бунтовщиков», которые осмелились бы поддержать претензии Роберта Брюса на шотландский трон.
Ее благородная кровь не спасла ее, как и не спасло то, что она женщина. Эдуарду Плантагенету, королю Англии, было не важно, что она была женщиной. Она осмелилась короновать "бунтовщика", и за это она будет подвешена в клетке на самой высокой башне замка Бервик, беззащитная перед лицом стихии, чтобы все, кто проходил мимо, могли видеть ее, и были предупреждены о той участи, которая ожидает каждого, кто осмелится поддержать Брюса.
Белла никогда не могла себе представить, чего мог ей стоить всего один поступок. Ее дочь. Ее свобода. А теперь... это.
Она хотела сделать что-то важное. Чтобы помочь своей стране. Сделать что-то правильное. Но она никогда не хотела быть символом.
Это не должно было произойти.
Боже, какой романтической дурой она была. Именно такой, как говорил Лахлан. Она была так самодовольна. Так уверена в себе. Так чертовски уверена в своей правоте.
Теперь посмотрите на нее.
Нет! Он не был прав, не был. Она не могла позволить ему быть правым. Тогда все произошедшее
Она не могла думать об этом разбойнике. Слишком больно. Как он мог допустить такое?
Не сейчас. Позже будет достаточно много времени, чтобы проклинать Лахлана Макруайри и послать его к дьяволу, который породил его.
Белла сжала руки в кулаки, пытаясь собраться с силами. Она не покажет свой страх. Она не позволит им сломить ее. Но сердце ее гулко билось в горле, когда Белла медленно шла через двор.
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что происходит. Толпа, собравшаяся поглазеть на наказание, должна была кричать, издеваться, насмехаться над ней, выкрикивая ее имена и титулы, бросать в нее гнилые фрукты и объедки. Но во дворе замка была мертвая тишина.
Жители некогда одного из крупнейших рыночных городов Шотландии были хорошо знакомы с беспощадностью английского короля. Десять лет назад Бервик был разрушен, а его жители убиты в одном из самых жутких сражений в долгой и разрушительной войне между Шотландией и Англией. Ни женщины, ни дети - никто не избежал резни в Бервике, которая длилась два длинных кровавых дня и унесла жизни тысяч людей.
Молчание толпы был протестом. Осуждением. Предостережением королю Эдуарду о том, что происходящее в этот день ужасно и неправильно.
Волнение разрасталось в ее груди. Белла почувствовала жар от стоящих в глазах слез, вызванных неожиданным проявлением поддержки, слез, которые угрожали порвать тонкие нити гордости, которая с таким трудом помогала ей держать себя в руках.
Не все покинули ее.
Неожиданно краем глаза Белла уловила движение. Она невольно вздрогнула, думая, что кто-то, наконец, решил бросить в нее что-нибудь. Ожидая, что это будет яблоко или тухлое яйцо, она посмотрела под ноги и увидела безупречный розовый бутон.
Один из стражников попытался остановить ее, когда Белла наклонилась, чтобы поднять бутон, но она отмахнулась от него.
– Это только роза, - сказала она громко.
– Или армия Эдуарда боится цветов?
Толпа не пропустила этот укол, и Белла услышала журчание шуток и насмешек. Рыцари Эдуарда должны были быть цветом рыцарства. Но не было ничего рыцарского в том, что происходило сегодня.
Саймон едва не вырвал бутон из ее рук, но сэр Джон остановил его.
– Пусть она оставит его себе. Помилуйте, какой от этого вред?
Белла закрепила розу в броши Макдаффов, которой был застегнут ее меховой плащ, а затем с молчаливой признательностью склонила голову в сторону толпы.
Бутон – такая мелочь – придал ей силы. Белла не была оставлена всеми. Ее соотечественники были с ней.
Но в башню она все же вошла одна. Внезапно Беллу окутала могильная темнота. Мысли о том, что ее ждет, сковывали движения. Каждый шаг становился более тяжелым и трудным. Несмотря на то, что ее вели вверх, Белла чувствовала, как будто все глубже и глубже тонет в болоте, и не было сил для того, чтобы вырваться из трясины.