Змей

Маккарти Моника

Макруайри не отвечал, потянув ее еще глубже в лес. Вскоре она потеряет из виду замок.

– Стойте, - сказала Белла, порываясь вернуться, и уперлась каблуками в землю.
– Где ваши люди? Где моя…

Резкий свист позади них остановил ее. Лахлан обернулся на звук и через несколько мгновений двое мужчин подъехали к ним, ведя двух дополнительных лошадей, одна из которых принадлежала ее мужу.

– Она с тобой?
– спросил один из всадников.

Как и Лахлан, двое мужчин были одеты не как рыцари и носили черненые шлемы с наносниками, мягкие черные кожаные военные куртки, укрепленные металлическими

пластинками, и темные пледы с неизвестным ей рисунком.

– Да, - ответил Лахлан.

– Какие-то неприятности?
– спросил другой человек.

– Ничего, с чем бы я не мог справиться, - сказал Лахлан, взяв под уздцы одного из коней.

Белла оглянулась, ожидая увидеть, что к ним присоединится больше людей.

– Где остальные ваши люди?

Младший из всадников — тот, кто говорил первым — ухмыльнулся.
– Мы все остальные, миледи.

Белла пристального взглянула на Лахлана, - Тогда, кто заберет мою дочь?

Выражение его лица осталось бесстрастным. Ни малейшего намека на неловкость. Он был совершенно точно похож на того, кем он был: злым, безжалостным бандитом.

Макруайри безразлично пожал плечами.

– Это было невозможно. У нас не было времени. Посмотрите, - сказал он, показав на замок, - они уже восстановили порядок. Стражники вернулись к воротам.

Но она не хотела смотреть. Белла почувствовала, как ужас разрастается внутри нее, поскольку она поняла то, что он говорил. Что он сделал. Она впилась в него взглядом, ее голос дрожал от гнева.

– Вы лгали мне.

Но ее гнев не возымел на Макруайри никакого действия.

– Я сделал то, что должен был сделать, чтобы вывести нас оттуда.
– Никаких извинений, никаких сожалений, просто спокойное объяснение.
– Девочке безопаснее находиться в замке. Там, куда мы направляемся, не место для ребенка.

Гнев затягивал ее как омут. Как он смеет! Она должна оберегать свою дочь.

– Это мне решать.

– Да, это так. Но мой долг - доставить вас в Скон.

– Ваш долг - доставить в Скон меня и мою дочь.

Губы его еще сильнее сжались, но в остальном он казался неподвижным. А в это время ее сердце разрывалось на тысячи мелких кусочков.

Белла оглянулась на замок, увидела стражников, суетящихся около ворот. Каждая частичка ее существа уговаривала ее вернуться туда. Независимо от того, насколько это было глупо.

Джоан была самым важным человеком в мире для нее. Дочь нуждалась в ней. Как она могла оставить ее? Этого не должно было произойти. Она никогда не собиралась...

Она посмотрела на двух других мужчин в надежде на помощь, но увидела только жалость в их глазах.

Бандит устал от ожидания.

– Решайте, графиня! Вы поедете с нами в Скон и выполните ваше обещание Брюсу, или вернетесь к вашей дочери и мужу?

Похоже, что ему было совершенно безразлично, что она выберет.

Белла никогда не презирала никого так сильно, как Макруайри в этот момент. Она услышала тонкую насмешку в его голосе. Он знал, что она оказалась в ловушке. Даже если бы она смогла пренебречь своим долгом и покинуть Брюса и свою страну, она не может вернуться к мужу. Если она окажется в его власти...

Она не сможет защитить свою дочь из могилы.

Чувства пылали внутри нее, сжигая ее горло.

Ее глаза. Ее грудь. Она была дурой, что поверила слову из лживого рта Лахлана Макруайри. Она хотела проклясть его, ударить его. В безумной ярости напасть на него.

Белла хотела свернуться клубком и рыдать от отчаяния.

Но годы контроля над эмоциями не прошли даром. Никогда не показывать слабость. Никогда не давать возможности причинить боль.

Как только Белла заставила остыть свой гнев, она поклялась, что однажды она сотрет эту насмешку с безжалостно красивого «меня-ничто-не-волнует» лица Лахлана Макруайри.

Без лишних слов, она взяла поводья и позволила ему помочь ей сесть на лошадь.

Когда они поскакали прочь, Белла гордо распрямила спину, не допуская даже намека на сокрушительные эмоции, разрывающие ее изнутри.

Это не займет много времени– сказала она себе. Когда Роберт станет королем, он найдет путь в сердца людей. Так же, как нашел путь в ее сердце.

Но она не успокоится, пока ее дочь не окажется в безопасности и в ее объятиях.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Лахлан сидел на небольшом камне рядом с Гордоном и Маккеем, они с удовольствием ели вяленую говядину и овсяные лепешки. Свирепые взгляды, которые бросала на него женщина, сидевшая в глубине пещеры, были сродни острейшим кинжалам.

Но Лахлану было наплевать на то, что она думает. И, черт возьми, он сделал то, что должен был сделать, чтобы увезти ее оттуда. Ложь, обман, воровство – все они были частью войны. А учитывая то, во что она ввязалась, ей лучше, черт побери, смириться с таким положением вещей.

И Белла была не в том положении, чтобы осуждать его. Христа ради, она только что сбежала от мужа, чтобы короновать его злейшего соперника.

Если бы Бьюкен не был таким невыносимым ослом, Лахлан мог бы даже пожалеть этого ублюдка. Он лучше, чем любой другой знал, что не следует ожидать преданности от кого-либо, особенно от жены. Если Лахлану нужны какие-либо причины, чтобы никогда не жениться снова – чего он, разумеется, никогда не сделает – это еще один яркий тому пример.

Черт с ней. Он сделал то, что нужно, чтобы выполнить задание Брюса. И не было никакой возможности забрать ее дочь. Они прибыли в замок всего на несколько минут раньше приближающегося отряда Бьюкена. Ему не из-за чего чувствовать себя виноватым. Он принял такое решение. Выполнение задания - это единственное, что имело значение.

И если потребуется, он сделает это снова, черт побери.

И хотя Лахлан не вглядывался больше в ее лицо, он видел, что гордость не смогла скрыть значение ее взгляда, когда они поехали прочь от замка, оставив ее дочь...

Он видел достаточно людей под пытками, чтобы понять этот взгляд. Агония. Несомненная, кровоточащая, настоящая мука.

Лахлан откусил кусок говядины, чтобы убрать тяжелый комок в груди, хоть этот комок и не имел никакого отношения к еде.

Говядина на помогла, Лахлан сморщился, взял кожаную фляжку и сделал большой глоток виски.