Змея и Крылья Ночи

Бродбент Карисса

Ниаксия любит, когда ее дети ссорятся.

Что-то… что-то было не так.

— Скажи мне, сын мой, каков твой приз?

Мир затаил дыхание. Райн склонил голову.

В толпе я увидела, как Септимус протискивается вперед через трибуны, на его губах расплывается голодная ухмылка.

Почему Септимус выглядел таким довольным, если его фаворит пал?

Райн сказал:

— Двести лет назад ты пришла в это место и исполнила желание победителя Кеджари. Ты запечатала силу Ночнорожденного короля ришанцев.

Ухмылка

на губах Ниаксии переросла в оскал, и вместе с ней опустился мой желудок.

— Я желаю вернуть эту силу, миледи. Я желаю, чтобы она была возвращена линии Наследников ришанцев. Я желаю, чтобы она вернулась ко мне.

Возвращена?

Ниаксия засмеялась, низким и мягким смехом.

— Я гадала, когда же это случится. Твое желание исполнено, Райн Ашрадж, Обращенный наследник короля ришанцев.

Что?

Мои глаза расширились. Я сделала несколько шагов назад, к трибунам. Некоторые зрители смеялись, впитывая драматизм происходящего. Но другие, в основном хиаджи, начали беспокойно пробираться сквозь толпу.

Ниаксия сложила руки перед собой.

— Поздравляю с победой.

Райн смотрел только на меня, на его лице читалось изумленное извинение, когда руки Ниаксии сомкнулись на его груди, а ее губы прижались к его лбу.

Всплеск силы изменил мир.

Все стало белым, потом черным. Но реальная сила изменения была глубже. В любой момент можно было почувствовать силу Винсента, силу, которую поцеловала сама Богиня. Теперь две абсолютные крайности дергали в противоположных направлениях.

Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Когда свет померк, Райн стоял перед ложе Винсента. Его крылья вспыхнули миллионов цветов, черными как ночь, за одним примечательным исключением:

Красным, нарисованным на их кончиках.

Я издала сдавленный крик.

Доспехи Райна были так сильно повреждены, что, когда его крылья раскрылись, большая часть кожи оторвалась, обнажив пейзаж шрамов на его спине. Шрамы от пыток Винсента, да. Но был и более старый, тот, что начинался в верхней части спины и тянулся вниз по позвоночнику.

Теперь свет горел сквозь эту рубцовую оболочку, полосы красного цвета пронизывали испещренную плоть. Они образовывали рисунок — пять фаз луны над его плечами и копье из дыма по центру спины.

Знак.

Знак Наследника.

Он ожил, словно пробужденный внезапным приливом силы. Даже если его владелец когда-то, давным-давно, пытался сжечь его со своей кожи.

Черт. Черт. Что я наделала? Богиня, что я наделала?

К этому времени зрители хиаджи поняли, что происходит. Люди топтали друг друга на трибунах, пытаясь спастись, массово устремляясь в небо или к любым открытым выходам.

За пределами Колизея раздался оглушительный треск. Он сотряс землю, за ним последовал глубокий скрежет, похожий на треск камня. Как падение городских стен. Как будто рушится империя.

Из входов в Колизей

хлынули солдаты. Солдаты, одетые в красное и белое цвета Дома Крови. Септимус наблюдал за всем этим и улыбался.

— Мертвый возлюбленный никогда не сможет разбить твое сердце, — дразняще прошептал мне голос Ниаксии.

Это было все, что я могла услышать, когда Винсент расправил крылья и достал свой меч.

Он не сдвинулся с места, когда к нему подошел Райн. Винсент никогда не отступал перед угрозой. Он встретит своего соперника лицом к лицу.

Нет.

Я не помню, как достала свои клинки. Я просто начала бежать. Я успела преодолеть половину пути до балкона Винсента, прежде чем кто-то схватил меня. Я не знала, кто. Мне было все равно. Я не смотрела.

Мне нужно было добраться до него.

Мне нужно было добраться до него прямо сейчас, прямо сейчас, прямо сейчас…

Губы Райна скривились в усмешке.

— Ты даже не знаешь, кто я такой, да?

Винсент не удостоил его ответом. Вместо этого он сделал удар.

Крик подступил к моему горлу.

Винсент был одним из лучших воинов во всех королевствах Ниаксии. И все же Райн сразил его в середине движения, как будто он был никем. Сила вздымалась и искрилась на кончиках пальцев Райна, вспышки света и тьмы, как сами звезды, затмевая даже силу его Астериса на арене.

Я билась о того, кто меня удерживал, билась так сильно, что вскоре к первым рукам присоединились другие.

— Вот мы и встретились, — сказал Райн. — Двести лет назад. В тот день, когда ты захватил власть и пролил реку крови в этом городе. В тот день, когда ты убил свою собственную семью и всех ришанских мужчин, женщин и детей в этих стенах. В тот день, когда ты убил всех, кто, по твоему мнению, имел хоть малейший шанс занять место наследника ришанцев и бросить тебе вызов в борьбе за Дом Ночи. — Он с силой оттолкнул меч Винсента, отправив его на пол. — Что ж. Ты ошибся.

Райн схватил Винсента за горло. Красная метка Наследника Винсента зашипела, как бы отталкиваясь от хватки своего врага. Райн впечатал тело Винсента в гладкий камень стены, размазав багрово-черное по белому мрамору.

На меня навалилась ужасная уверенность.

Мне предстояло увидеть, как умирает мой отец.

Я боролась сильнее. Две пары рук превратились в три. Кто-то вскрикнул, когда я ударила его ножом.

Райн притянул Винсента ближе, их головы склонились. Винсент что-то сказал ему, слишком тихо, чтобы я могла расслышать.

Затем он повернул голову, медленно, словно ему потребовались все силы, чтобы посмотреть на меня.

Райн тоже посмотрел на меня. И на мгновение ненависть на его лице сменилась глубоким, мучительным сожалением. Я ничего не могла расслышать за своим неистовым криком, но его губы сложились в слова: «Отвернись»