Змея
Шрифт:
Он закрыл крышку, думает Ирен, скинул Веру в колодец и закрыл ее там. Сначала ей становится невероятно радостно, потому что до нее еще не совсем дошло, что он сделал, но тут из колодца начинают тонкими струйками просачиваться крики, и тогда ей становится страшно. Кто-то раздевает луну, бутылка становится зеленой, и Ирен в панике бежит по траве к колодцу. А вдруг она умрет, мелькает у нее в голове, когда она отбрасывает в сторону крышку, вынимая затычку из бочки с криком. Тихо, кричит она в колодец, тихо, а то он тебя услышит. Крики прекращаются, остаются всхлипывания и поскуливания, из колодца на Ирен смотрит лицо, зеленое, как лягушка в лунном свете.
Вера
Но Вера стоит на дне колодца, остолбенев и всхлипывая, стуча зубами от ужаса. Господи, неужели у меня такое же зеленое лицо, как у нее, думает Ирен, слегка улыбаясь, но не теряя делового настроя. Ладно, тогда хватайся за ведро. Я тебе сейчас его опущу.
Ведро опускается в колодец, шлепая по воде, Вера подходит к стенке, упирается ногами, Ирен начинает тянуть за веревку. Она отклоняется всем телом, но веревка с треском рвется, и девушка падает на спину, снова оказываясь в зеленой бутылке. Ведро гремит где-то на дне, но Вера молчит. Только бы не начала снова орать, по-деловому думает Ирен и наклоняется в колодец. Придется тебе все-таки самой вылезать. Хоть немножко поднимись, и я попробую тебя вытащить.
Вера выглядывает из теней — лицо у нее синее с черными полосками. Белки глаз сверкают, как фонарики, и она начинает карабкаться наверх. Но на первом подъеме туфля застревает между досками, и ей не вынуть ногу. Снимай туфли и бросай мне, говорит Ирен, Вера послушно снимает с себя одну туфлю, потом вытаскивает из щели между досками вторую и со всей силы бросает вверх. Туфли приземляются на траву где-то рядом с колодцем. Потом она вцепляется в стенку колодца и упрямо ползет наверх.
Ей удается забраться повыше, Ирен хватает ее за руки и начинает тащить, упираясь ногами в край колодца. Вера тяжелее нее и иногда девушке кажется, что сейчас и ее засосет в эту черную дыру, но она полна сил и оптимизма, потому что на месте Веры могла бы оказаться она, но этого не произошло, поэтому она упорно, сантиметр за сантиметром, вытаскивает Веру наверх. В морщинках на зеленоватом лице спасенной просвечивает смертельный ужас, глаза широко распахнуты. Ну не может быть, чтоб и я была такая зеленая, думает Ирен. Медленно над краем колодца появляется зеленая шея, белая блузка, испачканная в земле и плесени, ободранные и кровоточащие ноги в порванных и насквозь промокших шелковых чулках.
Она едва держится на ногах, Ирен поспешно закрывает колодец, чтобы Вера не упала обратно, а та, молча и дрожа, стоит посреди зеленой бутылки. Ирен бежит, приносит упавшие в траву туфли и помогает надеть. Тебе надо уходить отсюда, говорит она тихо, быстро и решительно, пока он тебя не поймал. Ирен понятия не имеет, что будет, если он поймает Веру, поэтому она старается делать вид, что заботится исключительно о ее благополучии. Пытается не думать, что Билл может обрадоваться, если увидит, что Веру спасли и ему не пришлось делать это самому.
Поэтому она угрожающе шепчет Вере, наклонившись к зеленому уху: кто знает, что ему взбредет в голову, если он тебя увидит после всего этого. Пошли, покажу тебе, как выбраться. Она быстро идет по траве к опушке леса и не оборачивается, зная, что
Вера ничего не говорит, гротескно распухшие губы с размазанной помадой не шевелятся. Раздается еще один хлюп, и она уходит в сторону перекрестка, пошатываясь словно канатоходец. Ирен возвращается в лес, находит тропинку, по которой ее вел мальчишка-посыльный, бросается бежать, и бежит, и бежит, охваченная безумной дикой радостью.
Дом молчит, желтый прямоугольник света слегка подрагивает. Она заходит на веранду, там темно, но она сразу видит его — он сидит на скамейке в углу, обхватив голову руками. Тебе необязательно так сидеть, хочется закричать ей, можешь радоваться, как я. Но она не кричит, хотя теперь у нее снова есть голос в этом мире. Молча включает свет, отодвигает стол, чтобы подсесть к нему, но замечает, что он спит, и немножко расстраивается, но все равно обнимает его за шею и немного дует в лицо.
Билл резко просыпается — сначала вздрагивает тело, потом открываются глаза. Он недовольно щурится на свет, видит Ирен и бормочет: где ты, мать твою, проболталась весь вечер? Я тут все оббегал, пока тебя искал. Ей кажется, что в его голосе слышится подозрение — совсем чуть-чуть! — поэтому она показывает на дорогу, в противоположную сторону от колодца: а я пошла полежать на травке. Ты что там, картошку копала, что ли, смотрит он на ее грязные руки. Да так, отвечает она, перебрала немножко, вот и упала.
Вот тогда он просыпается окончательно, смеется и сажает ее к себе на колени. Может, еще по рюмашке, предлагает он, гладя ее по коленкам. Она кивает и тянется за единственной бутылкой на столе, на дне которой еще что-то осталось. Делай со мной все, что хочешь, лихорадочно думает она, я хочу быть, как все, чтобы нравиться тебе так же сильно, как Инг-Лиз, Инга и Вера.
Делает глоток, горло обжигает, но она отважно улыбается ему сквозь слезы, когда он впивается в ее губы. Он наваливается на нее всем весом прямо на скамейке, но она не пытается вырваться, как сделала бы раньше. В комнате раздаются чьи-то шаги, они вздрагивают и вскакивают со скамейки. Пойдем, говорит он и подмигивает ей, мы с тобой сегодня еще не танцевали. Они заходят в комнату, залитую беспощадным холодным белым светом люстры. На диване у окна, как четвероногое животное, ничком лежит Инг-Лиз и спит. Эрик курит в окно.
Черт, говорит он прямо в ночь, как будто там кто-то есть, черт, мне показалось, что кто-то кричал, вы не слышали. Ирен смотрит на Билла — он бледнеет, лицо вытягивается так, будто кожа сейчас лопнет. Милый, хочется сказать ей, не обращай на него внимания, он же ничего не знает. Эрик поворачивается к ним бледным опухшим лицом и, прищурившись, разглядывает их сквозь сигаретный дым. Да ну, слишком громко произносит Билл, хватая Ирен за плечо так сильно, что та чуть не вскрикивает, не так уж я нажрался. Если б кто кричал, я б услышал. Буди девку свою, повеселимся.