Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах
Шрифт:
Менев, казалось, находился здесь исключительно ради того, чтобы подавать Зиновии руку, когда та сходила со сцены, и в такие моменты его жесткие усы невзначай касались нежной женской кожи, царапая ее. По завершении репетиции на щеках и руках Зиновии от этих медвежьих нежностей остались красные пятна. Увлеченный куртуазным служением, Менев, понятное дело, не слышал сладких перешептываний Аспазии и кадета — в другом конце зала, где, прислоненная к стене, стояла забытая трехногая софа.
Сергей, насколько ему позволяла роль, не отходил от Зиновии ни на шаг,
Каждый раз, когда она покидала сцену, он торопливо приносил ей фотэ,а когда усаживалась, заботливо подставлял под ноги скамеечку.
В такие минуты лицо Натальи бледнело. Она делала вид, будто безумно увлечена майором, однако на самом деле думала только о Сергее — человеке, на чьи приветствия едва отвечала и к которому поворачивалась спиной, если он оказывался рядом.
Когда после окончания репетиции затеяли танцы и во время кадрили Сергей прикоснулся к ее руке, та оказалась холодной как лед.
— Вам нездоровится, барышня? — участливо поинтересовался он. — У вас такие холодные руки…
— Холодные руки, зато горячее сердце, — насмешливо ответила Наталья и бросила на майора взгляд, от которого тот почувствовал себя на седьмом небе, что вызвало сочувствие у Сергея, Зиновию же заставило рассмеяться.
У Феофана был вид сбежавшего из зверинца тигра. Он ревновал ко всем и особенно к Сергею: стоило ему увидеть Сергея рядом с Зиновией, как глаза у него начинали вращаться точно огненные колеса на повозке Замиэля, [48] катящейся по Волчьему ущелью.
48
Замиэль — злой дух, черт в германском фольклоре.
Этот вечер оборвался гораздо раньше обычного, потому что снег беспорядочными массами вдруг неистово закружил между небом и землей, и у гостей возникло опасение, что скоро заметет все дороги. Когда последние сани с печальным звоном растворились во мгле, Зиновия поднялась к себе в горницу. Вскоре в доме воцарилась мертвая тишина, однако наверху еще теплилась лампа. Странное беспокойство охватило Зиновию, и она все никак не решалась лечь спать.
Внезапно кто-то постучал в окно. Она вздрогнула от испуга и неожиданности. Неужели это Сергей? Зиновия, обычно такая хладнокровная, мгновенно утратила самообладание. Быстро сунув руки в подбитые горностаем рукава пурпурной шубы, она отворила окно.
Каково же было ее разочарование, когда в оконном проеме появилась физиономия Феофана, а через мгновение юноша спрыгнул в комнату.
— Ты в своем уме?
— Если я здесь, то виной тому ты сама, — возразил он. — Почему ты больше не приезжаешь в город? Почему твои взгляды и рукопожатия достаются только Сергею?
— Уходи, не хочу тебя слушать, — ответила Зиновия, — если тебя здесь увидят, что подумают твои родители, другие люди?
—
Скрестив руки на груди, Зиновия принялась расхаживать из угла в угол, застланные ковром половицы жалобно стонали под гневными шагами жестоких ножек.
— Ты еще тут?
— И останусь тут.
— Тогда хотя бы закрой окно, дурачок.
Феофан послушно исполнил просьбу, и Зиновия села на диван.
— Скажи, ты любишь Сергея? — заговорил он, присев на подоконник.
Она не ответила.
— Ты сердишься?
— Разве непонятно, что ты меня компрометируешь? — спокойно проговорила она. — Что я никогда не прощу тебе твоей сегодняшней выходки? Что с каждой минутой твоего пребывания здесь мой справедливый гнев только усиливается?
Зиновия вдруг отчетливо поняла, что эта партия для нее проиграна. Что она выпустила на волю стихии, которые больше не может держать в узде.
С Феофаном придется расстаться.
— Я не хочу быть чем-то вроде твоего раба, — запинаясь, вымолвил он.
Ее красивые глаза недобро смеялись из-под полуприкрытых век, сквозь шелковистую завесу ресниц.
— Тогда чего ты хочешь? Я поступлю с тобой соответственно. А сейчас оставь меня! — приказала Зиновия, высоко вскидывая царственную голову. — Сию же секунду оставь, не то пожалеешь.
— Я подчиняюсь.
— Открой окно.
Он открыл.
— А теперь спокойной ночи!
Феофан покорился судьбе: он бросил последний взгляд на Зиновию и исчез за окном, которое тотчас захлопнулось. Пока Зиновия наверху облегченно переводила дух, Феофана внизу подхватили крепкие руки.
— Кто здесь? — дрожащим голосом спросил он. — Разбойник?
— Это я.
— Кто?
— Я.
— Сергей?
— Нет, Феофан, не Сергей — но тебя-то кой черт принес сюда в этакую метель?
— Я услышал шум…
— И тогда решил, что Сергей поет нашей красавице тетушке серенады?
— Если ты так ревнуешь Сергея, значит, наверняка любишь. Вот мой совет: накинь на него петлю Гименея, пока Зиновия не заковала его в рабские цепи.
— Вздор!
Наталья шлепнула Феофана и убежала в дом.
21. Аптека Амура
Кто намерен безумие исправить благоразумием, обречен на неудачу. Безумие лечится только безумием.
Перед Рождеством Феофан и оба сына священника приехали домой на каникулы.
Сначала Феофан старался держаться подальше от красивой тетушки, он только тогда отваживался смотреть в ее сторону, когда та была занята другими, но едва их взгляды встречались, сконфуженно отворачивался. Настроение у него было хуже некуда. Феофан отчаянно скучал, и в то же время жаждал услышать доброе слово Зиновии, поймать любезную улыбку на ее алых губах. Единственным утешением для него стала верховая лошадь. Он часами скакал по снегу в метель и ветер, чтобы затем усталым воротиться домой и играть в домино со старенькой двоюродной бабушкой.