Знахарь
Шрифт:
Хорунжему Горелому даже в страшном сне не могло в голову прийти, что позанимайся он пару месяцев с новобранцем шашкой или саблей, то ему, вообще против него лучше не выходить.
– Думаешь? – прикусил травинку унтер.
– Кхе, когда я ошибался?! – возмущённо кхекнул казак.
– Он же зелёный, как…
– Видел я таких «зелёных», - перебил Малька Трофимыч, - хунхузика того у Чёрной сопки помнишь? Тоже пацан-пацаном, а двоих на штык насадил глазом моргнуть не успели. Чик-чик и две души на свидание с апостолом Павлом отправились, если бы не наблюдатели с коптером, ушёл бы он от нас… Да-а, а ты говоришь…
– Жалко пацанов, - перекрестился Малёк, - Царствие Небесное. Знаешь, Трофимыч, может быть ты и прав. Какой-то он немного не от мира сего. Иногда я его боюсь. Бывает, как глянет, мурашки по коже, словно тебя снайпер выцеливает. Поганые ощущения. Понимаю, что могу этому цыплёнку за секунду шею свернуть, а потом ловлю себя на мысли, что хрен там. Понимаешь, не люблю я непоняток типа Огнёва. Хрен поймёшь, что у него на уме. Ты, Трофимыч, понаблюдай за ним и его рыжим дружком вполглаза. Рыжий-то
– К травам, говоришь… - задумчиво подкрутил ус казак.
*****
Месяц минул с приснопамятного разговора, но дело почти не сдвинулось с мёртвой точки по причине форс-мажорных обстоятельств. Неожиданно для всех, в том числе и для самого хорунжего, его внезапно командировали в Харбин. Причин командировки никому не сказали, просто из штаба Заамурского округа, даже не бригады, а бери выше, пришло зашифрованное сообщение, после дешифровки и прочтения которого командир заставы глухо матюгнулся, но взял под козырёк, а казак собрал походную котомку камуфлированной расцветки и первым утренним поездом отбыл в западном направлении.
Через неделю увезли во Владивостокский госпиталь унтер-офицера Малькова, словившего браконьерскую пулю во время обхода участка. Наряд, возглавляемый унтером, использовал для наблюдение коптер, с помощью которого засёк нечто непонятное на берегу одной из многочисленных местных речушек. Непонятным явлением оказался едва заметный дымок и, если бы не размытая тень от него, мутным контуром бежавшая по девственной поляне и верхушкам деревьев, прилегающих к прогалине у реки, у браконьеров были все шансы остаться незамеченными. Мальков рассудил здраво, сам по себе дым не появляется, значит ему помог возникнуть человек, а то, что воздушное наблюдение не обнаружило ни костра, ни греющихся у него пейзан, говорит о нежелании оных быть обнаруженными. До границы с контрольно-следовой полосой тут считанные километры, значит, кто бы он ни был, ждёт сумерек и темноты, чтобы также незаметно раствориться на той стороне, либо ждёт приёмщиков товара из-за рубежа.
Не став геройствовать и вызвав подкрепление, Мальков оставил наблюдателей с коптером на месте, а сам с напарником выдвинулся в сторону предполагаемого перехода границы, чтобы устроить засаду и отсечь пути бегства, но никто не мог предположить, что браконьеры не станут дожидаться ночи. Через пятнадцать минут после ухода Малькова, китайцы, действуя предельно нахально и на грани фола, средь бела дня снялись с лагеря, замаскированного едва ли не под носом у пограничной заставы.
Какова вероятность встречи в тайге двух групп людей? Высокая, если задуматься, тем более одна из групп достоверно в курсе существования другой, а вторая всеми силами и способами старается избежать внимания первой. Несмотря на небесное око жужжащего в вышине коптера, первым пограничников заметил наблюдатель китайских браконьеров. А как тут не заметить, когда они будто черти из табакерки вывались кустов буквально в пяти метрах от узкоглазого нарушителя. Будь у наблюдателя нервы покрепче, он бы так и остался незамеченным, настолько удачно он расположился под старым выворотнем, но история не знает сослагательного наклонения. Что там было с нервами у безымянного браконьера, ныне поведает только всевышний, но тогда хунхуз не придумал ничего лучше, чем нажать на спусковой крючок, первым же выстрелом свалив многоопытного Малька. Больше наблюдатель сделать ничего не успел, смертельно удивившись молниеносной реакции молодого напарника здоровенного русского пограничника. Мгновенно развернувшись, белобрысый парнишка с которого слетела форменная кепи короткой очередью срезал нарушителя. Если простреленное навылет бедро Малька, указало тому дорогу в госпиталь, то пробитая навылет голова браконьера уже никуда не указывала, лишь о пути в мир иной. А дальше события покатились комом. Поняв, что их раскрыли, китайцы бросили добычу и ломанулись к границе налегке. Подкрепление на квадроциклах и лошадях сумело перехватить троих, ещё двое «гостей» растворились под сенью леса. Добычей пограничников стали не только шкурки ценных пушных зверей. Компанию им составляли три тигриные шкуры, а также когти, усы, высушенные внутренние и половые органы с мясом полосатых хищников. В отдельных рюкзаках была струя кабарги, сердце, печень и желчь медведя. Дополнял улов рюкзак с корнями женьшеня, тщательно высушенными и аккуратно, со всей бережливостью переложенными мягкими тряпицами, чтобы не повредился даже самый маленький отросточек. Судя по размеру корней, сушка которых могла продолжаться неделями, на российской земле промышляли китайско-японские бандиты не один месяц. А японские они потому, что один из задержанных оказался
Добычу запаковали в специальные кофры и отправили на аукцион. О ценном «призе», взятом намедни, на заставе не знал только ленивый, да и до того долетали слухи и отголоски хвастливых рассказов парней, участвовавших в перехвате банды. А чего им грустить, если есть с чего радоваться. Шкуры-корни продадут, процент от вырученного в виде премиальных выплат ляжет на персональные счета отличившихся в поимке нарушителей. И никому нет дела до расстроенного новобранца, чей тоскливый и печальный взор провожал внедорожники с запечатанными ящиками.
Больше всего Владимиру было жаль отъехавших в Харбин корешков. Уж им-то он нашёл бы применения, но, как писалось выше, историю не повернуть назад, зато ею можно вильнуть. Как известно, беда не приходит одна. Через день в уездную больницу увезли сразу двух пограничников. Один отметил будущую премию и умудрился сверзиться с лошади, заработав перелом ключицы. Второй свалился с приступом аппендицита, говоря простым языком. Был ещё третий больной, но с ним начмед вылетел уже во Владивосток спешно вызванным вертолётом. Местный Авиценна подозревал, что ефрейтор Сулима подцепил клещевой энцефалит. Клещей стражи границы снимают с себя пачками, каждого из погранцов прививают в обязательном порядке, людей с противопоказаниями к прививкам попросту не держат в дальневосточном рассаднике заразы из-за намного отличной от нуля вероятности заработать неприятность от встречи с кровососущим насекомым. К сожалению, прививки не являются панацеей. Одного понадеявшегося на их чудодейственный эффект с сорокоградусной температурой увезли медицинским бортом. К чему эта длинная прелюдия, спросят некоторые. К тому, что командир заставы в короткий срок лишился половины отделения грамотных старослужащих ветеранов и оказался перед выбором: уплотнить график дежурств «старикам» или разбавить их ряды необученными новичками. Соломонова решения попросту не существовало. Победил второй вариант. Из пополнения отобрали пятерых самых грамотных и толковых, в число которых угодил и Владимир. Счастливчикам завидовали все три отделения молодёжи, как же, пока одни умирают на полигонах, другие премии зарабатывают. Огнёв в сокровенных мечтах представлял, как во время выхода сорвёт тот или иной кустик, цветок или травку, а в реале окунулся в самую натуральную рутину и невозможность отвлечься на что-то иное, кроме опаскудевших задач по патрулированию. Рутина, чёртова рутина, будь она неладна! К тому же командир забыл или не подумал, но с несчастной пятёрки никто не подумал снять сдачи нормативов и зачётов по обучению из-за чего им быстро перестали завидовать, а некоторые начали жалеть. Какие травы, цветы и коренья, когда старики после патрулирования пишут рапорт и топают отдыхать, а ты плетёшься в класс или на стрельбище. Сначала день кормишь мошку, комаров и слепней, потом помираешь на «тропе». Вы, товарищи стрелки, обязаны сдать нормативы в срок, иное не колышет!
Почти три недели издевательство над здравым смыслом тянулись розовой жевательной резинкой, навевая нестерпимое желание разорвать порочный круг, но сейчас Владимир размышлял о материальной составляющей мыслей и страхе исполнения желаний. Рутина – это прекрасно! Проснувшийся опыт Ласки и Волхва не сулил ничего хорошего. Внутренне Владимир собрался и приготовился к испытаниям, машинально проверив ножи и оружие.
– Огнёв, что у тебя? – подошёл к Владимиру ефрейтор Синцов.
– Следы, - односложно ответил Владимир.
– Сохатый, здоровый, зараза, - кивнул Синцов, - правее лосиха, а рядом с ней лосёнок.
– Нет, люди. Это не сохатый их оставил, а имитаторы копыт, поверьте моему опыту. Глядите, здесь шли след в след, и на склоне есть несколько отпечатков с двойным следом. Видите, как продавлено с перекатом, лось так ногу не ставит. Ещё характерно, что нигде ни одной шерстинки не осталось висеть и ни одного кустика обглоданного. А там, за валёжиной, получается он запнулся? Мелко-мелко просеменил. Так, что ли? Товарищ ефрейтор, вы в это верите? В то, что запнулся, я верю, только это человек, а не лось.
– Твоему опыту? – округлил глаза Синцов. Брови ефрейтора от удивления натурально уползли за обрез козырька кепи. – Где ты его набрался, зелень огуречная? Слышь, сынок, мать твою, ты много-то на себя не бери. Ты тут без году неделя, а уже грузишь телегу по полной. Молод ты ещё меня поучать, щенок!
В самом начале Владимир закатил глаза, да, ляпнул он языком без привязи, не подумал чуток. Не рассказывать же в самом деле о наследстве предков, знавших лес лучше своих пяти пальцев? Действительно, укажи он на волхва или арабского ассасина, или Ласку, который, к тому же виртуозно владел хопешом и любимым бронзовым кинжалом, то дом с мягкими стенами радостно и приветливо распахнёт крепкие дубовые двери. Доказывай потом санитарам, что ты не Наполеон. Ему самому ни разу не впёрлось, говоря дворовым сленгом, раскрываться перед сослуживцами, но орущая благим матом интуиция, верещавшая о печальных и непредсказуемых последствиях, если проклятые следы останутся без внимания, заставляла окунуться в мутный омут с головой. Что-то нечисто было с отметинами лосиных копыт, вплоть до встающих дыбом волос на загривке и голове, благо их под кепи не видно, вот и приходилось рисковать, да откровенно нарываться на неприятности в лице вышестоящих командиров и сослуживцев, чёрт бы их побрал. Между тем, неверие Синцова, неприятно резануло по нервам, а отсылка к пёсьей матери заставила кардинально сменить парадигму поведения. Интуиция умоляла не бросать на самотёк обнаруженную контрабандную тропу. Их патрульный квартет обязан размотать клубок. Уходить отсюда никак нельзя, поэтому…