Знахарь
Шрифт:
– Есть сохранить товарный вид! Знаю я несколько способов, дедушка на досуге поделился, а он во время войны с германцами по «языкам» работал. Сейчас мы штанишки с этого фраера снимем и голой попкой мурашам на кормёжку посадим, - идеально скопировав повадку и ухватки многомудрого Ведагора, который во время бурной молодости и походов с нурманнами нахватался от них всякого, в том числе и способов быстрого развязывания языков, которые потом отточил в урочище недалеко от сожженного капища на княжьих кметях и мытарях. Получив добро от командира, Владимир нанёс егерю несколько быстрых ударов, от чего у того руки повисли
– Ах-ах! – задохнулся от боли Иван.
– Неприятно, да, милок, - голосом отмороженного робота участливо приговаривая будто несмышлёнышу, пояснил Владимир, - что поделать, это превентивные меры, чтобы избавить особо прытких аборигенов от соблазнов руки распускать и упираться. А ты у нас прыткий, ножиком хотел меня пырнуть. Что я тебе плохого сделал? Нехорошо! Сейчас дотащу тебя, касатик, до муравейника, там ткну по спинке, чтобы ножки на часок отсохли, и ты сбежать не вздумал, и посажу срамным местом муравьям на потеху. Ставлю сто рублей, ты через час курским соловьём запоёшь. Не выгорит с муравьями, поверь мне, я не погнушаюсь измазать тебя в твоём же навозе и привязать к дереву. Или привязать, а потом измазать. Да, так правильней, меньше возни. Замечаешь, вечереет потихоньку, а мошка за день не наелась. Нехорошо, согласить, оставлять её голодной.
Сильная клешня пограничника сгребла воротник и капюшон энцефалитки, и егеря, будто нашкодившего кутёнка, за шкирку поволокли к орешнику.
– О, вон и наш муравейник! Потерпи десять метров.
– Стой! Не надо!
– засучил ногами Иван, поняв, что шутить с ним никто не собирается. – Я скажу, я всё скажу! Ефрейтор, ефрейтор! Синцов, не надо! Христом Богом прошу! Я всё скажу!
Бездушный убийца, прячущийся под личиной молодого весёлого парня, нехотя бросил Ивана на землю.
– Рассказывай, - рядом с остановившейся парой будто чёрт из табакерки нарисовался ефрейтор. – Под протокол, Иван Трофимович. Чуток передохни, погоди, где-то у меня диктофон завалялся для таких случаев, сейчас я его включу, чтобы не упустить ничего важного.
Глотая слова и сопли, сломавшийся человек принялся торопливо изливать душу.
– Врёт! – ударом по почкам в какой-то момент остановил словоизвержение молодой пограничник, которого Синцов по-прежнему называл просто «стрелок» в отличие от того же Петра Исаева, с которым два раза связывался по рации, благо Иван был в курсе позывного последнего. – Там не контрабанда была, её проще через таможенников провозить или морячков с дальнобойщиками подвязать, чем через тайгу на горбу волочь.
– Иван Трофимович, нехорошо обманывать, - отключив диктофон, укоризненно покачал головой ефрейтор.
– Товарищ ефрейтор, отдайте его мне на тридцать минут.
– Забирай! – разрешил Синцов. Железные пальцы тут же сомкнулись на шее Ивана.
– Нет-нет! – взвился егерь. – Они несли взрывчатку, я сам видел. Взрывчатку! Там пятнадцать человек в лагере у Красной сопки. Ими старый японец командует.
– М-мать его так-растак! «Коли» его, стрелок! – скривился в отвращении Олег Синцов, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарядить с ноги по морде егеря. До зуда и зубовного скрежета хочется, но нельзя. Дело, как и сам визави, становилось до невыносимости смердящим. По-хорошему, взятого ушлёпка стоит передать контрикам, но сколько дней или часов хунхузы и японцы будут
– У них карабины с оптикой и переносной спутниковый терминал! – зачастил егерь. – Я не вру, я не вру! Пулемёт и штурмовые винтовки.
– Хочешь сказать, они слушают наши частоты?
– Я, я, - казалось, металлические крючья в которые превратились пальцы юного заплечных дел мастера, пронзили плоть и вот-вот доберутся до беззащитных вен и трахей. – Да, да, слушают, но не круглый день, только когда смена нарядов и патрулей. Я наблюдал за ними, у них есть переводчик.
– А для чего им взрывчатка, не скажешь? – наклонился к егерю Синцов.
– Для железной дороги и эстакады с тоннелем, - предположил Владимир и по тому, как дернулся егерь, догадался, что угодил в яблочко, да и внутренний детектор лжи сигнализировал о верности теории.
– До лагеря провести сможешь?
– Я могу, - к импровизированной допросной подошёл бледный от потери крови Джен Ли, опиравшийся на эрзац-костыль – обмотанную тряпкой и бинтом рогульку из орешника. – У нас с отцом там недалеко деляна. Я когда домой возвращался решил дорогу срезать и наткнулся на чужой лагерь. Близко не подходил – страшно, я ведь сразу разглядел, что там за люди и что чужака они без разговоров закопают под ближайшей корягой, но подходы знаю. Если бы не его собаки, - метис подбородком указал на егеря, - ушёл бы чисто. Я вам короткую тропу через марь покажу.
Тряхнув головой, Джен поднял порванную псом, а теперь перебинтованную руку на уровень глаз. По-русски Джен говорил чисто, без акцента и Владимир задумался, а сколько в парне осталось от китайца? Ростом он точно не в плюгавого ханьца пошёл. Худощав, тонкокостен, но вымахал под притолоку, кровь «северных варваров» явно брала своё.
– Тумана и Грома жалко, они не виноваты, что их хозяин мразь продажная, тяжело вздохнул Джен.
– Тварь! – забыв о стальной хватке Владимира и едва-едва заработавших руках, кинулся на земляка полыхающий иссушающей ненавистью егерь. – А-а!
Впрочем, далеко Иван не убежал, снесённый с ног своим персональным палачом.
– Просил же не дёргаться!
1Голубая сорока – вид птиц семейства врановых, обитающих в Восточной Азии (в т.ч. на Дальнем Востоке России) и на Пиренейском полуострове (завезена моряками);
2Чёртов куст – элеутерококк, колючий кустарник, по лечебным свойствам близкий к женьшеню.
*****
Прижавшись щекой к нащёчнику, Владимир размышлял. Думал он, как некоторым могло показаться, не о суматошном дне и не о дурниной подвывающей интуиции, а о влиянии, неосознанно оказываемом на людей.
Взять, к примеру, ефрейтора Синцова. Дерганый с утра командир не самое приятное приобретение для патруля, но зная причину нервного состояния опытного пограничника это можно было принять и спустить ему с рук. Как-никак не каждый выход твою жену увозят на скорой помощи рожать в фельдшерско-акушерский пункт. Машина проскочила мимо пограничников в момент, когда уже ничего изменить нельзя – все инструктажи пройдены, все патрули вышли, сменщика просто-напросто нет, вот и дёргался Олег, по делу и нет, срываясь на подчинённых и забывая, как вести себя в лесу.