Знаки безразличия
Шрифт:
– Я здесь, - громко сказал Крайнов, выступая вперёд.
Краем глаза он заметил, как дёрнулась всем телом Нина, будто её ударили в лицо.
– Чья взяла?
– насмешливо спросил Полукеев.
– Сдавайтесь, - загудел в мегафон Сорокин или Соколов.
Элина раздражённо махнула в его сторону рукой, и он замолчал.
– Я сдамся, Крайнов, - отозвался, грассируя, Кукловод.
– Я отпущу их, если ты пообещаешь мне кое-что.
– Давай, обещай, что угодно, - зашептала Элина.
– Скорее!
– Что тебе нужно?
– резко спросил Крайнов.
Тонкие губы
– Что?
– переспросила Элина.
– Я не поняла, что он хочет.
Крайнов не решался ответить. Он даже повторить такое был не в силах. Повернувшись к командиру группы захвата, он хотел что-то сказать, но Элина вдруг дёрнула его за рукав. Он был на взводе и повернулся, готовый грубо осадить её, мол, не мешай думать. Элина, бледная, как полотно, указывала куда-то вбок, в сторону перелеска, где среди заиндевелой травы торчали уродливые ощипанные кусты.
– Что?
– и он увидел.
Через поле прямо к дому Кукловода шагала Нина. Он не один понял, что было нужно Полукееву, чего он хотел взамен трёх своих 'фей'. Она тоже разгадала своё имя в движении его мерзких слюнявых губ и решила принести себя в жертву.
– Назад!
– хрипло закричал Крайнов.
– Нина!
– истерично вскрикнула Элина, словно очнувшись ото сна.
– Нина, не смей!
Крайнов с ужасом подумал, что Нина сейчас улыбается, потому что ей в кои-то веки довелось ослушаться его. Улыбается, потому что ей кажется: она права. Улыбается, потому что она уверена в нём. Уверена, несмотря ни на что. Вот только он в себе не уверен...
– Назад!
– ещё раз крикнул Крайнов и задохнулся сырым воздухом, ощутив тщетность своей попытки.
Она шла, неловко задирая колени, и смотрела под ноги.
– Сделай что-нибудь, он убьёт её!
– истерично выкрикнула Элина.
Это было опять так непохоже на Элину, что он вздрогнул. Уже потом он понял, что она беспокоилась не о Нине - ей не давало покоя, что эта девочка решилась принести себя в жертву, а она так никогда не сможет. Никогда.
Нина шла. Она была уже ближе к Кукловоду, чем к ним, и Крайнов вдруг понял, что сейчас произойдёт что-то страшное и непоправимое.
Кукловод захохотал, запрокинув лысоватую круглую голову, бликуя очками. Он смеялся, и дробовик дрожал в его руках.
– Отпускай девочек. Немедленно, - услышал Крайнов голос Элины.
Она уже взяла себя в руки, в голосе её звенел металл, кисть, которой она удерживала мегафон, не дрожала. Ей в этот миг было безразлично, что случится с Ниной, ей был важен успех операции. Она непременно отмоется, ведь эта блаженная дура по своей воле ломанулась прямо на дробовик психа.
– Не дави на него, он выстрелит в Нину, - зашипел Крайнов, едва преодолевая отвращение к этой насквозь лживой карьеристке.
– Сейчас или никогда...
– начала было Элина, но их прервал выстрел.
Крайнов дернулся, как будто заряд дроби угодил
– Нет! Нина!
– страшно закричал Крайнов.
Дальше всё было, как в замедленной съёмке... Феи с визгом бросились с крыльца врассыпную. На белоснежной рубашке Кукловода расцвела красная звезда. Он уронил дробовик и, улыбаясь, осел на потемневшие доски крыльца. 'Сказки не вышло', - прочёл по его губам Крайнов. Хотя, возможно, он просто хватал ртом последние глотки воздуха.
Кто-то сорванным голосом выкрикивал в мегафон команды, щедро пересыпая их отборной матерной бранью.
Крайнов этого не видел и не слышал. Позабыв обо всех правилах, он нёсся через поле к чернеющей на фоне сухой травы фигуре Нины. Рядом с ним, задыхаясь, бежала Элина. Полы расстегнутого пальто летели за ней, как крылья.
Девочки мчались в сторону поля, несмотря на окрики полицейских, и только одна Ася, срывая на бегу черно-розовую курточку, повернула к распростёртой на снегу Нине. Добежав до неё, она рухнула на колени прямо в грязь и накрыла Нинину грудь курткой. Слезы заливали Асе лицо, и она задыхалась.
Когда Крайнов оказался возле них, Нина лежала неподвижно - белое, страшно спокойное лицо, чёрное пальто и пальцы, намертво вцепившиеся в пряжку пояса. Ася стояла подле неё на коленях, прижимая грязную куртку к груди и животу девушки.
– Элина, убери девочку, - забыв о субординации, коротко приказал Крайнов.
Элина повиновалась и стала оттаскивать Асю за плечи, то и дело оступаясь в своих модных ботиночках. Захлебываясь слезами, девочка отбивалась, отчаянно крича:
– Отпусти! Она спасла нам жизнь! Надо зажать рану! Я видела в кино! Отпусти, скотина!
– Скорую, скорую!
– суетилась Элина.
Её бежевое пальто было всё в брызгах грязи и крови, всклокоченные волосы прилипли к вспотевшему лбу. В этот момент она казалась растерянной и некрасивой, но никому не было до этого дела.
Нина вдруг зашевелилась. Она часто и тяжело дышала, лицо казалось алебастровым. Её бледные веки, покрытые лиловыми жилками, трепетали, а руки шевелились, хватая сухие листья и траву, как будто она хотела закопаться в мёрзлую землю. Крайнову вспомнился скрипучий голос старухи, глазевшей когда-то давно, тысячи жизней назад, на подстреленного им бандита: 'Загребает под себя - не жилец!' Словно в ответ на его мысли, Нина открыла глаза и смущённо улыбнулась, как будто причинила ему мелкое неудобство:
– Юрий Дмитриевич, - вырвалось у неё с облачком пара, - очень... холодно...
– Нина, нет... Зачем?
Давя в горле рыдания, он сорвал куртку и бережно накрыл девушку ею поверх Асиной ветровки. Девочка, сумевшая вырваться от Элины, рыдала, обхватив ноги Нины.
– Юрий Дмитриевич...
– свистящим шепотом произнесла Нина.
– Я люблю вас.
Крайнов не выдержал и отвёл взгляд. Отворачиваясь, он мельком увидел лицо Элины - искажённое, сморщенное, совсем старушечье. Она беззвучно плакала.