Знание-сила, 1998 № 03 (849)
Шрифт:
Никто в шлюпке не заметил случившегося. Точилов с тревогой ждал, что скажет Попов. Матрос как ни в чем не бывало опять взялся за весло.
Над морем между тем опять сгустился туман. Изо всех сил гребли руслановцы, но скоро видимость пропала, и некоторые оставили весла; озираясь по сторонам, матросы напрасно искали заветные горы.
— Черт побери! — закричал Попов — Сколько в нас лени! Плохо гребли и упустили землю. Давайте наверстывать!
Невыносимая жажда мучила руслановцев. Ножом соскабливали
Сидевшие на веслах то и дело просили:
— Поскобли на банке, выбери льдинку повкуснее.
Крохами льда делились моряки, но силы их покидали, и уже никто не мог грести.
— Васильич,— предложил Попов штурману,— хорошо, если бы у нас был парус.
— Попробуем сделать.
— Из чего же?
— Из простыни.
Под банкой Попов нашел среди одеял простыню. Не гнулись окоченевшие пальцы, но все же Попову удалось соорудить парус. Матрос прорубил в банке дырку и вставил весло. По указаниям Точилова он установил парус, и ветер потащил шлюпку.
...Умирал машинист Сергей Воронцов. Засылая, он знаком попросил склониться над ним.
— Идите, ребята, в кочегарку,— сказал он,— там у меня хлеб и вода... Возьмите себе. Возьмите, честное слово, обижаться не будете...
Гриша-электрик лежал на банке и, умирая, тихо, убеждающе просил:
— Спишите меня, ребята, за борт. Я вам не работник.
В шлюпке осталось трое.
Сигнальщик Бекусов еще сохранял энергию. Он был теплее всех одет и, поджимая ноги, остался сухим. Точилов и Попов замерзали.
Наступил пятый день со времени гибели «Руслана». Нет пищи, нет воды и — что ужасней всего — уже нет сил. Накрывшись одеялами, Попов лег у паруса и закрыл глаза. Прошел час, матрос почувствовал, что засыпает, он силился подняться, но не мог. Он уже было заснул, как вдруг его пробудил стук топора.
— Вставай,— услыхал он над собою голос Точилова,— у нас есть много- много отличной пресной воды.
Стук топора опять повторился. Не раскрывая глаз, Попов промолвил:
— Что такое, чего вы там стучите?
— Вставай,— повторил штурман,— поднимайся скорее. У нас есть вода.
Не чувствуя ног, не владея руками, Попов напряг последние силы, перевернулся набок, открыл глаза и невольно вскрикнул. Он не верил своим глазам. Увидев, что делает штурман, Попов мгновенно пришел в себя и поднялся на колени.
С топором в руках Точилов качался на дне шлюпки — рубил и рубил воздушный ящик.
— Остановитесь! — воскликнул Попов, подумав, что штурман сошел с ума.— Стой, что ты делаешь! Шлюпку разобьешь!
— Молчи,— опять сказал Точилов и, опустив топор, подполз к Попову.- Я узнал... Да ты сам послушай,— протянув дрожащую посиневшую
Напряженно вслушиваясь, матрос вдруг услыхал тихий плеск воды внутри ящика.
— Чуешь? — радостно засмеялся штурман.— Слышишь, как болтается вода? Я уже был без чувств, но услышал: вода плещется. Стоп, Миша, подождем умирать, сейчас будет вода.
— Позволь,— удивился Попов,— каким образом там оказалась вода? Я ведь знаю: воздушный ящик со всех сторон закупорен так, что в него даже воздух не проходит.
— Я тебе говорю, что там вода,— рассердился Точилов.— Молчи.
Взмахнув топором, штурман ударил по ящику. Матрос отодвинулся в сторону. Удар за ударом слышал Попов. Звук топора больно отдавался в ушах. Но вот удары прекратились, и топор упал.
— Как дела? — спросил Попов.
Штурман повернулся к нему, и матрос увидел его лицо, перекосившееся в странной улыбке.
— Горькая какая-то,— тихо сказал Точилов, и его передернуло от отвращения.
Из разрубленного воздушного ящика вытекала коричневая тягучая жидкость, походившая на клей.
— Это... это и есть твоя вода?
— Она,— тяжко вздохнул штурман.— Как я, дурак, не догадался раньше? Это масло. В ящик налили масла, вероятно, для того, чтобы не получилось окиси медного купороса, которая может съесть медяшку. Придется терпеть, Миша. Но я сильно хватил этой «водицы», мутит меня, Миша, нет спасения.
Последние слова Точилова, произнесенные с горькой усмешкой, прозвучали страшным предупреждением.
— Нет спасения,— закрывая глаза, прошептал Попов, но в этот момент кто-то с лаской коснулся его щеки.
Нежное прикосновение пробудило впадающего в забытье матроса. Шевельнув губами, он почувствовал во рту свежую влагу.
— Снег, друзья! — воскликнул Бекусов.
В воздухе кружился снег. Неслышно, с тихим ветром снег покрывал шлюпку, и счастливые руслановцы, лежа на спине, ловили губами спасительные снежинки. Трое моряков, смолкнув от счастья, лежали в шлюпке, боясь пошевельнуться, точно движение вспугнет кружащийся снег и он унесется, как вспугнутая стая птиц.
— Я лег под одеяло,— рассказывает Попов,— и мне туда нанесло снегу. Я лежал, не вынимая рук, и так вот лизал снег— Чудесный, сладкий снег,— вспоминает Бекусов.— У нас снова поднялись силы, мы почувствовали жизнь. Мы стали на колени, сгребали снег в кучу и ели, ели...
— Штурман! — раздался бодрый, окрепший голос Попова,— Знаешь, что было бы хорошо? Развести бы нам огонь. Руки погреем.
— Я думал об этом,— ответил Точилов — Досок можно нарубить с банок, и будет вполне достаточно для костра. Но мы сожжем шлюпку.