Знание-сила, 1998 № 03 (849)
Шрифт:
Мы не пишем историю пространственных образов России. В этих заметках — всего несколько наиболее характерных эпизодов этой истории. Так что о полноте картины не может быть и речи. И все же стоит хотя бы обозначить финал этой пространственной эпопеи.
Ныне можно наблюдать в пространстве исторического ландшафта очередной взрыв. Ближайшие пригороды крупнейших городов с неимоверной быстротой застраиваются роскошными замками «новых русских». И опять-таки практическая потребность в этих очень дорогих и обременительных затеях просто ничтожна. Чаще всего эти замки пустуют, следовательно, их знаковая, идейная функция и на этот раз важнее. И они всего лишь обслуживают новую «религию», новый очередной миф о счастье... Еще нет нормального рынка, еще не работает ни один из институтов гражданского общества, но уже налицо очередная строительная горячка. И с неимоверной быстротой в нашем культурном ландшафте материализуется очередной мираж... •
МИРЫ
Наталья Прохорова
Добродетели мира Толкина: деяние и недеяние
«Для современного человека,— пишет М. И. Стеблин-Каменский в своей книге «Мир саги», повествующей о духовном мире «саг об исландцах»,— невозможно перестать быть современным человеком, невозможно отказаться от свойственных ему представлений... Но современный человек может понять, чем отличаются его представления от представлений человека другой эпохи».
Свод деяний и качеств, почитающихся добродетельными либо порочными, действительно изменяется от эпохи к эпохе и от страны к стране. Существовал, например, свод добродетелей древнегерманского мира, включавшего норманнов (скандинавов) и англосаксов, характерный для «героического» общества вообще. В те времена «отношения между людьми,— как считает переводчик древнеанглийского эпоса «Беовульф» К. Кроссли-Холанд,— были связями лорда с его последователями; и превыше всего прославлялись честь, доблесть, кровная месть и подчинение королевской воле». Кроме того, мироощущение человека включало в себя острое чувство судьбы (древнеанглийское слово Wyrd) — сознание постоянного присутствия сил судьбы в мире. Только тот, кто принимал свою судьбу с достоинством, спокойно и даже с юмором, мог рассчитывать на доброе имя и славу, которая переживет его. Основанием подобной формы взаимоотношений с судьбой служил весь мир: Мидгард, Срединные Земли, плоская земля под плоским небом,— вся северная космогония и эсхатология.
Толкин считал лучшим выражением «героического духа Севера» слова Бюрхтвольда из древнеанглийской героической поэмы «Битва при Мэддоне», повествующей о сражении с викингами, в котором пали эссекский вождь Бюрхтнот и почти все его воины.
Бэг Эмд (из иллюстраций Толкина к «Хоббиту»)
Духом владейте, доблестью укрепитесь,
сила иссякла — сердцем мужайтесь;
вот он, вождь наш, повергнут наземь,
во прахе лежит добрейший;
да будет проклят навечно,
кто из бранной потехи утечь задумал;
я стар, но из стычки не стану бегать,
лучше, думаю, лягу на ложе смерти
рядом с господином, с вождем любимым.
Делать, что подобает, исполнять долг — разумеется, этими побуждениями руководствовались герои различных эпох. Для норманна долг — не вернуться из битвы, если пал предводитель (как воины Бюрхтнота из «Битвы при Мэддене»); отомстить за убитых родичей (как Гудрун из «Саги о Вёльсунгах», которая убивает своих сыновей, чтобы отомстить мужу за смерть братьев); сдержать данное слово (как Хельги, сын Хьёрварда из «Старшей Эдды», убеждающий своего брата не нарушать принесенный обет и жениться на Сваве, возлюбленной Хельги). В современный кодекс чести вошли новые требования, но при этом, конечно, он вобрал в себя далеко не все из перечисленных выше.
Профессор Т. Шипгш, автор книги «Дорога в Срединные Земли», посвященной творчеству Толкина, считает, что «основная задача «Властелина Колец» — изложить северную «доктрину мужества», которая, по мнению Толкина, была величайшим вкладом литератур Севера в духовную сокровищницу человечества. Стержень этого учения — Рагнарёк, день, когда боги и люди будут сражаться со злом и гигантами, и неминуемо потерпят поражение. Но «доктрина мужества» утверждает, что потерпевший
Долг повелевает хоббиту Фродо нести Кольцо, трижды отправляясь с ним в неизвестность, в полный опасностей путь: сначала — из своего уютного дома, потом — из Ривенделла, и после — из Лориэна. «Я должен оставить Бэг Энд, оставить Шир, оставить все и уйти»,— принимая свою ношу, говорит он Гандалву. И уходит. «Единственное в мире место [Мордор], о котором точно известно, что к нему подходить не следует,— и ровно туда мы норовим попасть!» — возмущается Сэм. И идет следом за Фродо. «Я должен идти. Прощай, Сэм!» — говорит Фродо в самом конце, у порога Саммат Наур.
Холм Троллей (из иллюстраций Толкина к «Хоббиту»)
В черновиках «Властелина Колец» Тслкин дает Фродо и Сэму эльфийские имена: Гандалв предсказывает, что менестрели станут их называть в песнях Бронее стан Хартад и Хартад Улуйтиад, Стойкость без Надежды и Неугасимая Надежда.
Война с Мордором подвергает всех героев «Властелина Колец» суровому испытанию долгом. Вряд ли можно сказать, что толкиновским воителям, таким, как Арагорн или Боромир, совершенно неведом страх («даже самыми доблестными из нас овладевал страх [при появлении Назгул, Призраков Кольца]»,— признает Боромир). Однако, когда Эовюн у порога Троп Мертвых спрашивает у Арагорна: «Почему вы хотите идти этой гибельной стезей?» — он отвечает: «Потому что я должен. Лишь так могу я надеяться выполнить все, что предназначено мне, в войне с Сауроном».
Толкин описывает ситуации, когда выдержать испытание долгом оказывается выше человеческих сил; «Тени смыкались, сердца людей стыли, и доблесть Гоидора делалась пеплом... Верных долгу, оставшихся защищать стену было немного; большинство бежали во второй круг Города» (ночь во время осады Минас Тирит); «Столь пустынны были эти места, столь глубок облекавший их ужас, что некоторые воины утратили мужество и не могли идти дальше на север» (путь к Черным Вратам Мордора); «У южных границ Шира Следопыты преградили им [Назгул] путь. Но эта задача была непосильной для Дунедайн.. и даже сердца Дунедайн дрогнули» (битва при Сарнфорде, описанная в «Охоте за Кольцом» в «Неоконченных Сказаниях»). Тем не менее во «Властелине Колец» мы находим и другие примеры: «Принц Дол Амрота и его рьшари держались как истинные лорды расы Нуменора. И, видя их, люди начинали петь среди мрака» (в ту же ночь, во время осады Города); «И Арагорн прошел первым, и столь сильна была воля его в этот час, что все Дунедайн и их кони последовали за ним» (путь по Тропам Мертвых). Арагорн, Имрахиль, Фарамир — лорды и повелители людей, ибо они способны следовать долгу, отринув страх. Однако, на самом деле, лучше сказать так: они способны следовать долгу, забыв о себе, именно потому, что они — лорды и повелители, потому что по происхождению они действительно выше других.
Кажется, мы вновь обращаемся к древнегерманским моральным установкам, признающим, что чем выше происхождение человека, тем более великие деяния оказываются возможными для него. В мире Толкина, в Арде, это непреложная истина, к которой я еще вернусь, чтобы постараться объяснить, почему это так.
Старый Лес (из иллюстраций Толкина к «Властелину Колец»)
И все же, несмотря на указанное сходство во взглядах на благородство крови, именно здесь кроется разница. В отличие от героя древнегерманских легенд, толкиновский героический персонаж, повелитель, в первую очередь не свободен. Из всех персонажей он действительно более прочих способен следовать своему долгу — и он обязан ему следовать, отринув все личные желания и амбиции: ибо толкиновский Король принимает на себя великое бремя — ответственность. Ответом на вопрос, что случается, если этого не происходит, служит история Ар-Фаразона, «самого могущественного и самого гордого из Королей Нуменора», чьи деяния были воистину дерзновенны — и привели к величайшей из катастроф, которая, как сказал впоследствии сам Толкин, «была предзнаменованием Конца Арды». «Ибо зло, творимое великими,— велико», говорится устами Улмо в одном из толкиновских манускриптов из книги «Кольцо Моргота».