Золотая бабушка
Шрифт:
— Расскажи мне, — Кислый начинал закипать.
— А я расскажу. У меня ужасно скверный характер. Я всем грублю и не считаю нужным извиняться. Я строгая. Все должны следовать моим правилам беспрекословно. Я взбалмошная: совершаю поступки, не считаясь с чувствами других людей. А ещё у меня совершенно нет никакого желания разговаривать с призраками прошлого.
— Ты прогоняешь меня, но у меня, как и раньше, такое чувство, что ты совершенно этого не хочешь. Однако я тоже уже не мальчик, — скульптор слегка склонил голову, прощаясь, и покинул Любовь Михалну. Она же, не мигая, смотрела на скульптуру
Мы с Толиком всё время прятались за цветком, наблюдая за развитием событий. Я была так поглощена сложными отношениями Кислого и Любови Михалны, что совершенно забыла смущаться. Толик же стоял ко мне до неприличного близко и дышал в темечко.
— Оль, а пойдём на свидание, — вдруг неожиданно выпалил музыкант.
Я оглянулась на него в полном недоумении.
— Ты чего это вдруг?
— Я тут посмотрел на этих двоих и подумал. Хуже всего — упустить то, что так дорого тебе. Ты мне нравишься, Оль. Пойдёшь на свидание, а? — спросил Толик, а я стала того же цвета, что и Любовь Михална.
***
Толик и Витася возвращались домой поникшие, потому что по дороге их отчитывала разъяренная Любовь Михална. Она бы и меня ругала, но я успела свинтить, бросив музыканту на прощание: «Я подумаю».
Женщина утюжила своих новоиспеченных внуков, не оставляя им надежды оставить хоть толику достоинства. Но они не отступались. Честно говорили: да, подстроили встречу, никак нет, мэм, вашего инфаркта не хотели. И, конечно, Толик вспыхнул:
— Чёрт возьми, Любовь Михална! Разве ж это плохо! Вы же нравитесь друг другу! Это видно всем вокруг! Почему же вы так отказываетесь от общения?
Вопрос был риторическим. Толик был уверен в своей затее и считал, что Любовь Михална сама препятствует своему счастью из-за вредности.
— Если бы я хотела с ним увидеться, я бы сама его нашла! А вы всё подстроили без моего участия и желания.
— Потому что вы трусите! Вы также трусили краски в руки взять, вот мы и подумали…
— Ах они подумали! Надо было родителям вашим подумать, когда вас зачали. Но теперь чего уж.
— Это совсем уж грубо, Любовь Михална!
— А то что вы сделали не грубо? Заставлять старую женщину переживать эти чувства грусти и разочарования? Идти против желаний? Губить её шаткое здоровье? Это не грубо, скажи мне, Толик?
— Так разве ж мы ждали разочарований?! Мы просто хотели для вас счастья.
— Что ты называешь счастьем? Почему меня окружают одни бантики-романтики. Ну, нет этой вашей любви до гроба! Нету! Не страдаю я по первым чувствам, потому что нет уже того человека, которого я любила.
— Как же нету?
— Я любила, Толик, молодого, нелепого, безызвестного скульптора. А сейчас это незнакомый дядька, который проявляет ко мне излишний и нетактичный интерес. Зачем вы взяли и своими руками сломали образ моей первой любви? Одна была романтика в жизни — от воспоминаний. И ту испоганили, тьфу.
Глава 15. Если бы места могли говорить, то они бы кричали
На свидании с Толиком
Зачем-то свидание Толик назначил в ресторане, в котором я никогда не была, да и сам парень — не завсегдатай. Лучше бы пошли в нашу стандартную кофейню с ламповым цветочным магазином и этими очаровательными бальзамами для губ в железных коробочках. Но с другой стороны, всё-таки свидание — не рядовое событие. Может, он хочет произвести впечатление? Или подчеркнуть, что это именно свидание, а не просто тусовка с друзьями?
Впечатлить меня он смог с первых секунд: покорилась его опозданием. Впрочем, чего я ожидала от Толика? Да, он довольно необязателен, с лёгкой социопатией, потому что искренне не понимает чувств других людей. Только Любовь Михална может его пристыдить, и он осознаёт свою глупость. Например, когда пошутил про мой эдипов комплекс. Я вообще не знаю, разговора, где это было бы уместно. Эй привет. Как дела? Кстати, ты знаешь, что подсознательно хочешь переспать со своим отцом?
Язык чесался тогда сказать Толику, что если бы у меня был эдипов комплекс, я бы нашла уж кого-то поинтереснее, чем ты, придурок. Но промолчала. Может, стоило вообще на свидание попросить поприсутствовать Любовь Михалну? Тогда бы парень не опоздал.
Толик не пришёл, а ввалился в ресторан в привычной манере: со съехавшими очками и изрядно потрёпанным букетом.
— Знала бы ты, как тернист был мой путь, — он отряхнулся от пыли.
— Ну судя по твоей рваной футболке…
— Что?! О нет… Это же моя праздничная футболка… — Толик потянул руки к небу и сокрушительно опустил голову.
Я рассмеялась. Очаровательный парень. Может, нет никакой разницы, куда с ним прийти, потому что он везде остаётся собой. Такой чудаковатый тип, заказывающий холодный бамбл и сэндвич с ветчиной.
— Мне вот интересно, зачем мы сюда припёрлись, если ты заказываешь тоже самое, что и обычно…
— Хм… — Толик почесал затылок. — Ну, знаешь, я выбирал не из соображения, что поесть. Мне хотелось, чтобы тебе было удобно.
— Удобно в незнакомом месте?
— Ну, а чего. Оно же тебе так подходит.
Я удивлённо огляделась и попыталась понять, о чём Толик говорит. Мягкие сидения, приглушенный свет и много зелени. Симпатичное местечко…
— Ты так хочешь сказать, что я привлекательная?
— Нет же… — отмахнулся Толик, я неодобрительно подняла одну бровь, — всмысле, конечно, ты красивая, это и ежу понятно, — Толик, ну, что с тобой не так… — но я имел ввиду другое. Ты, блин, эти полотенчики видела?
Глянув на стол, я обратила внимание, что лежит салфетка в клетку — этакий советский винтаж. Раньше я их не заметила, потому что мне больше приглянулись столовые приборы, которые стояли в деревянном коробе, а головки их были запахнуты в чехольчики. Нигде такого не видела, но решение отличное.