Золотая гора
Шрифт:
– Динуля, яблочная моя, - раздался над ухом бархатный голос Бертикова, - у меня такие трусики есть голландские, да еще кофточка, закачаешься...
– Он накрыл ладонью Динину ладошку.
– Тебе Папашин разум ни к чему, ты же женщина, в конце концов, и красивая женщина. А я в долгу не останусь.
Дина растаяла от прикосновения этих больших и уверенных рук. Ей хотелось попросить еще куртку и сапоги, но Бертиков смотрел так выразительно, что Дина почему-то уверилась, что куртку и сапоги он подарит ей непременно. Просто так.
И Дина кивнула, соглашаясь. И потянулась простудными губами к полным ярко-красным губам Бертикова.
Ядвига уверенным жестом сдвинула пустые стаканы и тарелки, и Васятка водрузил на стол тяжелый баллон. Ядвига взяла плетенку из белых проводов, чем-то похожую на головную повязку, повертела.
– Я первая, - заявила Ядвига, и надела на голову паутинку из проводов.
Несколько секунд она сидела неподвижно, не решаясь повернуть ржавый тумблер на боковой приставке баллона.
– Подумай, Вигуся, прежде чем пить, - вкрадчиво заговорил Бертиков. Разум-то Папашин - мужской. Ну и кем ты станешь после этого?
Ядвига не ответила, резким движением повернула тумблер. Лицо ее секунду оставалось растерянным, а потом помертвело.
Ирочка налила себе полный стакан браги и осушила залпом.
– Ерунда. Я вообще ни во что не верю.
– А пить разум будешь?
– живо спросил Бертиков.
– Буду.
– Ирочка шагнула к печке и протянула ладони к огню.
– Это великая ошибка, делить разум на четыре части, - вновь вернулся к прежней теме Васятка. Его никто не слушал.
Бертиков, следивший за индикатором на баллоне, щелкнул тумблером и остановил перекачку.
Ядвига несколько секунд сидела неподвижно с закрытыми глазами, потом медленно стащила с головы белую паутину проводов.
– Ну, как?
– живо спросил Васятка.
Ядвига беззвучно пожевала губами, скорчила брезгливую гримасу и наконец выдохнула:
– Противно.
Следующая очередь была Дины, но Дина отрицательно мотнула головой, и тогда вперед выдвинулся Бертиков.
– Я вместо нее.
– Облапошил, значит, дурочку, - усмехнулась Ирина.
– Прошу не оскорблять!
– ринулась на защиту Бертикова Дина, и глаза ее сверкнули синими огоньками.
– У нас соглашение добровольное. И вообще женщине вся эта чушь ни к чему! Творческое начало всегда принадлежало мужчинам.
– Неужто думаешь, что Папаша тебе творческое начало оставил?
– Ядвига попыталась рассмеяться, но лицо ее перекосилось от боли.
А Бертиков уже присосался к баллону, и физиономия его под белой сеткой проводов выражала высшую степень блаженства. Ирочка подскочила к столу.
– Следи, чтобы он лишнее не сожрал!
– приказала она Ядвиге.
– Он такой, он все может слопать!
– Я слежу, - сообщил Васятка.
– Потому как моя теперь очередь пить.
– А я, значит, последняя, - Ирочка понимающе скривила губы.
– Тебе самое ценное достанется, -
– Создать образ воскрешения. Без этого ничего не получится.
– А Бертиков? Что получает он?
– встревожилась Ирочка.
– Саму перекачку, - отвечал Васятка, глядя на зеленый столбик индикатора.
– То есть технологию.
– Мы все - идиоты!
– заявила Ирочка.
– А Дина - самая большая кретинка во всех Огородах.
– Опять напали!
– вскрикнула Дина.
– Бертиков мне обещал...
– Заткнись!
– прошипела Ирочка.
– Значит, вы поделили Папашин разум на четыре части, - сказал Одд. Но зачем?
– Так было завещано, - отвечала Ядвига.
– И мы все исполнили, как он приказал. Мне достался сад, Бетрею - вместо Дины - Мена, Ирочке - образ воскрешения, а Васятке - наставление жмыхам.
Генрих расхохотался.
– Что с тобой?
– Ядвига обидчиво выпятила губы.
– Ничего. Я вдруг подумал: а что если Папаша не умел рисовать? Что тогда? Какой образ воскрешения можно создать?
Глава 20. БЕТРЕЙ ИДЕТ НА ШТУРМ
Четыре аэро с золотыми эмблемами мены опустились на довольно обширную площадку там, где хребты Больших помоек плавно спускались к черной ленте Траншеи. Впереди зеленел Сад, а к Саду вел лишь один узкий мосток. Из первого аэрокара выпрыгнул господин Бетрей, из остальных - копатели. Большинство осталось на площадке, а двое последовали за главным менаменом.
Бетрей подошел к мосту через Траншею и остановился. Не потому что не решался идти дальше, в Сад, а потому что не мог двинуться с места - он как будто уперся в невидимую стену - лицом, грудью, коленями. От непереносимого сопротивления нос и губы его расплющило - как будто он прижался лицом к стеклу.
Копатели за его спиной остановились, ожидая.
Что за черт? Вернее, что за шуточки Ядвиги? Прежде Бетрей мог беспрепятственно заходить в Сад и проводить с собой, кого захочет. Правда, не более двух - каждого надлежало держать за руку. Но тут невидимая стена почему-то не пускала лично его. Его - наследника Папаши!
– В чем дело?!
– крикнул Бетрей.
– Ядвига, стерва! Пусти!
– Нельзя ли узнать сначала, зачем ты пожаловал?
– отвечала хозяйка Сада, появляясь на другой стороне моста.
– Годовщину, насколько я помню, праздновать еще рано.
– Я пришел за этим придурочным бизером.
– Бетрей отступил и принялся растирать ладонями лицо.
– Папаша велел его забрать...
– Представь, и мне Папаша велел его забрать, - насмешливо отвечала Ядвига.
– Быть такого не может!
– взъярился Бетрей.
– Это почему же? Думаешь, твоя часть Папашиного разума глупее моей? Не думаю... Особенно если учесть, что тебе досталось Динино наследство, съехидничала Ядвига.
Бетрей стиснул зубы.
– Пусти меня, и спокойно поговорим.