Золотая нить
Шрифт:
— Зайди ко мне.
Мать уже сидела в постели. Бандаж для лифтинга под подбородком, блестящее от крема лицо, перчатки, пропитанные питательным бальзамом — все для сохранения «товарного вида». Вот только товаром в их семье из двух женщин, была не Сигрид, а ее дочь.
— Да, мама.
Болели от каблуков ноги. Замерзла едва прикрытая коротким платьем задница, но привычка к послушанию взяла свое. Турид зашла в спальню матери и села на край кровати.
— Ты поговорила с Греттиром?
— Да.
— И что?
— Он женится на Венделе. Еще не известно, когда, но женится обязательно.
Мимо головы Турид просвистела домашняя туфля.
—
— Виновата! Дура! Ты потратила на него два года жизни и все зря. Упустила богатого жениха. За кого мне теперь тебя выдавать, если в Стае остались одни старики, и на каждого по три молодых девки, а?
Не дожидаясь конца гневной тирады, Турид выскочила за дверь. Мать еще долго могла продолжать в том же духе, а что толку? Греттир уперся, как баран, его теперь не свернешь. Да и не очень-то и хотелось, если честно. И зачем ей вообще какой-то муж? Деньги у нее были, и в отличие от многих семей, переезд в Уппсалу ее не разорил. Турид отлично могла содержать их с матерью сама, потому что знала, как и где размещать свои капиталы.
После горячего душа, уже в халате, мягких тапочках и с бандажем под подбородком она уселась перед ноутбуком и со счастливым вздохом кликнула по заветной иконке. На экране развернулась страница сайта tradingview.com.
Фондовые индексы, котировки и процентные ставки — лучшие друзья девушек. После бриллиантов, конечно.
Глава 26
Рождение сына и наследника в семье Инглингов было первым радостным событием после сражения на Королевских курганах. Невысокая и слишком хрупкая по меркам эйги жена Конунга сумела родить настоящего богатыря — целых шесть килограмм! Не зря, видно, ее назвали Фрейей — в честь самой Ванадис [30] .
30
Фрейя Ванадис (т. е. Дочь ванов) является богиней не только любви, но и плодородия, урожая и жатвы.
По случаю такого праздника женщины и девушки отложили траурные платья и нарядились в традиционные бюнады [31] . Теперь те гости, кто не был точно осведомлен о месте рождения той или иной хозяйки, мог прочитать это по форме ее чепчика или расцветке юбки.
Греттир был воином, иногда торговцем, иногда дипломатом, но не бесчувственным чурбаном, и тем более не слепым. Вот почему при виде единственного украшения Венделы, узкого серебряного пояса поверх красного корсажа, его самооценка в долю секунды упала с привычного «слегка мудак» до «конченый гон…» …кхм. Замужние женщины вовсю щеголяли золотыми и серебряными брошками, пуговицами и бляшками, подаренными мужьями и доставшимися в качестве фамильных украшений. А наряд его женщины наглядно демонстрировал всю степень его жлобства. Эх-х…
31
Бюнад — народный костюм, у женщин состоящий из льняной рубашки, юбки, корсажа и фартука.
И все же он не способен был оторвать глаз от красиво вышитой голубой юбки, мелькавшей в толпе то у стола с угощением, то у бочонков с пивом. Вообще-то, ему нужно было найти Орвара
Вендела переходила с подносом, на котором теснились разномастные кубки и рога, от одной кучки гостей к другой, улыбалась, здоровалась и делала вид, что не замечает обжигающего взгляда Греттира и плохо замаскированного интереса других мужчин. Ее осведомленность выдавала только легкая улыбка и редкие косые взгляды в сторону своего «недомужа». В конце концов, он не выдержал, поймал ее за локоть и усадил рядом с собой.
— Хватит смущать чужих мужиков, — проворчал он.
— Что такое? — Удивилась она. — Где твое хваленое самообладание?
Уже умерло.
— Держится на последней ниточке.
Вендела пожала плечами и сделала глоток из своего бокала. Греттир жадно проследил за скользнувшей по ее белому горлу тенью.
— А вот ты ведешь себя, словно свободная женщина без обязательств.
Она чуть не поперхнулась пивом. Жаль, если бы несколько капель упали в ложбинку, едва обозначенную в глубине выреза рубашки, у него появился бы повод собрать их все своим языком.
— А не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
— Например, какое у тебя будет лицо, когда ты в первый раз кончишь? Я вижу его два раза в день… в душе.
Вендела шокированно ахнула и уставилась на него широко открытыми глазами. А Греттир и не собирался останавливаться:
— Просто позор, сколько качественного семени без пользы уплывает в канализацию.
Она закрыла рот и сглотнула:
— О чем ты говоришь?
Греттир нахмурился. Он бросал намеки размером с наковальню, но Вендела демонстративно отказывалась его понимать. А ведь ей стоило только спросить. Ответ уже лежал у него в кармане в бархатной коробочке.
Она фыркнула, выскользнула из его рук и снова пошла к женщинам. Греттир сглотнул подступившую к горлу злобу, когда мужские головы снова начали поворачиваться вслед голубой юбке.
Две вещи он видел с безжалостной ясностью. Первая: Вендела была упряма, как верблюд. Вторая: никакая другая женщина ему не подходила. Им следовало бы приступить к переговорам, но самая выгодная позиция для него была горизонтальная, и он сам же сгоряча испортил ее своей глупой «местью» в их первую ночь. Идиот, что тут скажешь.
Настроение Греттира пикировало вниз со скоростью сбитого самолета, когда его подтолкнуло широкое плечо. Орвар уселся рядом, заняв освобожденное Венделой место. Чисто выбритый и в отлично сшитом темном костюме он казался скандинавской версией Джеймса Бонда, впрочем, для Греттира совершенно неубедительной. По мнению Греттира, его брат по крови гораздо лучше выглядел в своей обычной кожаной куртке и камуфляжный штанах. Может, это Хильд заставила его так вырядиться? Тогда неудивительно — девчонка из него веревки вила.
Орвар хлопнул Греттира по плечу:
— Милые бранятся?
Греттир раздраженно сбросил его руку:
— У нас полная идиллия, отстань.
Орвар словно и не слышал его слов:
— А чего ты ожидал? Ты убил ее отца и брата. А заодно и этого парнишку. Его-то зачем?
— Я спрашивал твое чертово мнение?
— А вот если бы спросил, я бы тебе сразу сказал не связываться с этой девчонкой. Что ты так в нее вцепился?
— А почему ты никак не мог отпустить Хильд?
Орвар нашел в толпе свою ненаглядную и улыбнулся счастливой улыбкой идиота. Влюбленный пингвин. У Греттира от зависти аж зубы свело.