Золотая пучина

Ляхницкий Владислав Михайлович

Ваницкий сделал новый заказ.

— Туз от шара в середину.

— Не каждый, Аркашенька, падает. И то слава богу, — управляющий банком, в жилете, вздернул кверху накрахмаленные манжеты, помелил кий и заказал — Шестерку оборачиваю к себе в середину. Чва-к, Аркашенька! У меня партия.

Надевая пиджак и вытирая носовым платком руки, управляющий банком тихонько рассказывал Ваницкому:

— Его превосходительство губернатор с супругой добрались до Харбина и взяли курс на Париж. Получил я телеграмму-распоряжение: «Перевести всё наличие моего счета Лионский кредит». Я вежливенько, в получастном порядке: «Не доверите ли, ваше превосходительство, банку

рассчитаться вашими поставщиками?» В ответ — грозная, сердитая, знаешь, как он умеет? «Немедленно перевести деньги Лионский кредит. Точка. Исполнение доложить. Точка». А для ответа дает, уже пекинский адрес. А всё же это свинство, по-моему. Ну выгнали. Ну сбежал. А сапожник при чем? При чём модистка, обшивавшая его супругу? Осуждаю. Решительно осуждаю. Да, Аркашенька, ты просил выписку о состоянии твоих счетов. Официальное уведомление получишь утром. А так — на полмиллиона можешь рассчитывать.

— Хорошо. А триста тысяч я наберу. Итого — восемьсот. Торг обеспечен.

— Неужели за Богомдарованный нужно бросить почти миллион?

— Кто его знает. Но готовлюсь.

— Послушай, у меня есть сведения, что на Богомдарованном не все благополучно. Будто бы…

— Ерунда. Туда выехал мой инженер, и пока от него никаких панических заявлений.

Управляющему банком показалось, что последнюю фразу Ваницкий сказал несколько громче, чем надо, в расчете на то, чтоб его услыхали.

…Несколько часов просидел Сысой привязанным к стулу. Ярость давно прошла. Мучила боль. Если б можно было встать, размяться или хотя бы переменить позу, боль бы, наверное, прошла, но веревки крепко держали Сысоя. В голове тёмной жижей текли обрывки безрадостных мыслей, а у ног валялась выпавшая из кармана чековая книжка.

Стало смеркаться. Вошел адвокат и зажег лампу.

— Развяжите, — прохрипел Сысой.

— Подожду. Мне надо говорить с вами, а вы чуть чего за горло хватаете.

— Не буду.

— Я вам не верю и считаю, что так говорить удобней. Могу я начать разговор или дать вам ещё отдохнуть?

— Говорите.

— Давно бы так. — Сел к столу, показал Сысою папку в зелёной обложке «Дело о подделке векселя Сысоем Пантелеймоновичем Козулиным». Название несуразное, но содержание любопытное. — Если её передать в суд — тюрьма Сысою Пантелеймоновичу гарантирована. Поднял папку в серой обложке. — Вот вторая. «Дело о мошеннических деяниях Сысоя Пантелеймоновича Козулина, связанных с оформлением прииска Богомдарованного на имя крестьянки Ксении Филаретовны Рогачёвой». Не дергайтесь. Иначе я уйду и вернусь только утром. Я знаю, что в самом факте установления прав Ксении Рогачёвой нет ничего преступного. Она законная владелица прииска. Поправляюсь: была. Но сколько, Сысой, вы раздали взяток? Здесь показания всех, кому вы их совали. Смотрите, вот подписи. Тюрьма, Сысой. И надолго. Отложим эту и возьмем третью. «Дело о попытке убийства Сысоем Пантелеймоновичем Козулиным господина Белькова…» Это меня. Вот свидетельские показания прислуги. Вот моя фотография. Вот заключение врача о нанесённых побоях и повреждении хрящевого сустава горла. Вы слышите, я до сих пор говорю с хрипотцой. Вот заключение товарища прокурора о возбуждении уголовного дела против Сысоя Пантелеймоновича Козулина по статье… Я сейчас вам найду эту статью. Вот смотрите, пятнадцать лет каторги.

Сысой чувствовал, что опять задыхается. Мертвящий холод проник в его грудь. Понял: не вырваться. Прохрипел:

— Чего вы хотите?

— Наконец-то деловой вопрос. С

вашей стороны требуется одно — сказать несколько слов. Всего несколько слов. С нашей… Вы становитесь владельцем всех этих папок. Откажетесь, вот тогда и встанет перед вами во всём своём неприглядном виде наша российская каторга. Ну-с! Выбирайте!

Торги на землю в пределах горного отвода Богомдарованного прииска назначены на вербное воскресенье. В зале городского театра люди заполнили партер, ложи, амфитеатр, балкон. Не каждый день продаются миллионы.

Дородный седовласый представитель акционерного анонимного золотопромышленного общества «Сибирь» Серафим Гаврилович Выскубов вошел в зал. В директорской ложе — корреспонденты газет. Телефон. Серафим Гаврилович улыбнулся довольно.

— Молодцы газетчики. Чувствуют, где жареным пахнет. — Раскланялся с корреспондентами и именитыми купцами. Для него оставлено место в первом ряду. Сел. Поискал глазами Ваницкого.

«Ишь ты, ложу специальную занял. Рядом с директорской. Уселся и газеты читает, словно торги его не касаются».

Встретившись глазами с Ваницким, Серафим Гаврилович привстал, приветливо помахал рукой. Радужно вспыхнули камни в тяжёлых перстнях.

— Салют, дорогой! — крикнул Ваницкий и рассмеялся. От этого смеха, от необычного приветствия, в котором чувствовалась насмешка, Выскубов обиженно засопел.

«Дорогой!» — Нарочно выводит, подлец, из себя. Торги — это спорт, состязание нервов, где выигрывает тот, кто умеет вовремя сделать ставку, вовремя прекратить торговаться. Рассерженный, потерявший душевное равновесие противник — залог победы. Охраняя своё спокойствие, Серафим Гаврилович отвернулся.

Скоро двенадцать часов. Молоденький товарищ прокурора сел рядом с Серафимом Гавриловичем, протянул ему руку.

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Живем по-маленьку, с хлеба на квас.

— А после кваса стерлядок под красным соусом?

Оба рассмеялись.

— Бывает и под красным. Бывает и под белым, — хитро прищурясь, согласился Выскубов. — Бывает с портвейном, бывает с мадерой. Что нового в городе? Бунтуют с вашего разрешения, а власти руками разводят и в бирюльки играют.

— Кто на что способен, Серафим Гаврилович, — отпарировал товарищ прокурора и кивнул в сторону ложи Ваницкого. — Вот мы с вами в остроумии изощряемся, а Аркадий Илларионович предпочитает шампанское.

— Хм-м, хм-м, — захмыкал Серафим Гаврилович, наблюдая как в ложу Ваницкого вносили шампанское, столик, два подноса с бокалами. — Заранее предвкушает победу? Чепуха! Психологическая атака, расчёт на слабонервных воспитанниц института благородных девиц, — и отвернулся.

— Не скажите, — возразил товарищ прокурора, с любопытством разглядывая, как, деловито суетясь, официанты ставили бутылки в вёдра со льдом. — Мне кажется, он играет наверняка. Да посудите сами, если после таких приготовлений он проиграет, куры его засмеют.

— Ерунда, — отмахнулся Выскубов и сразу затосковал: «Прав прокурор, наверняка играть собирается».

На сцене за столом, накрытым зеленым сукном, появляется председатель. Удар деревянного молотка по столу.

— Торги начинаются!

Секретарь, седенький старичок, неожиданно звонким голосом прочёл постановление.

— …Вышепоименованная Ксения Филаретовна Рогачёва трижды уведомлялась почтовыми отправлениями о необходимости погасить задолженность в подесятинной оплате за пользование землями по ключу Безымянке в пределах отвода прииска Богомдарованного…