Сверкающий закат неумолиморассек пространство лезвием меча.Ночь, словно ивовая поросль, нежна.Взвиваются повсюдуискрящиеся огненные вихри;священный хворостот всполохов высоких кровоточит,живое знамя, выдумка слепая.Но дышит миром тьма, подобно дали;сегодня улицам вернулась память:когда-то они были чистым полем.А одиночество, молясь, перебираетрассыпанные звезды своих четок.
Окрестности
Дворы, их стойкая осанка,дворы
скрепляютнебеса и землю.Сквозь перекрестия зарешеченныхокон проходит улицалегко, как свет лампады.Просторные альковы,где рдеет тихим пламенем каоба,где зеркала неясный отблескподобен омуту и заводям тенистым.Темны и тихи перекрестки,от них бегут дороги в бесконечностьпо немым, глухим предместьям.Поведал о местах,где мы всегда вдвоем,нас двое: одиночество и я.
Субботы
С. Г.
Там, снаружи, – закат, темная драгоценностьв оправе времен.Бездна города, ослепшегоот людей, которые тебя никогда не видели.Вечер молчит или песни поет.Кто-то вытягивает страсть,распятую на клавишах пианино.Прелесть твоя – множество проявлений.
* * *
Назло твоей неприязнитвоя красотатратит свой дар посекундно.Прелесть, удача твоя скрыты в тебе,словно весна в первом листке.Я почти уже потерял себя,я – только страсть,что теряется вечером этим.Скрыта нежность в тебе,как до срока в мечах скрыта боль.
* * *
Упала ночь тяжелым бременем.Друг друга, как слепцы, искалив притихшем зале наши одиночества.Тот вечер пересилилатвоя блистающая плоть.В нашей любви есть грех,вина, похожая на душу.
* * *
Ты,кто вчера была подлинной красотою,стала любовью, подлинною, сегодня.
Трофей
Идущий берегом моряочарован его величием,обласкан и награжден светом и ширью,так же и я, было дарованонаслаждаться твоей красотой.В сумерках мы распрощались,степенно пришло одиночество,на улицах темных, которые помнят тебя,счастие потускнело, подумал:как было бы славно, есливоспоминания, сменяя друг друга,без остановки, следовали бесконечно,радуя душу.
Вечерние сумерки
На западе вечерняя зарявосторгом напитала улицы,открыла двери, словно страсти сон,случайной встрече.Светлые лесатеряют последних птиц и золото.Разодранные руки нищегоподчеркивают грусть поры вечерней.А тишина, что меж зеркал живет,тает, покидает узилище свое.Мрак – чернеющая кровьизраненных вещей.В неровном светеизуродованный вечерсочился серым цветом.
Поля в вечерних сумерках
Вечерняя заря, Архангелу подобно,дорогу
истерзала.Как душный сон, населено одиночество,стоячим прудом пролегло у деревни.Колокольчики в поле звоном собираюткрошки печали, что рассеяны вечером.Новолуние – слабый голос небес.Лишь стемнело,поле вновь оживает.Западный шрам затянулся,вечер его донимает.Прячутся искры оттенковв сумрачных безднах предметов.В опустевшей и замершей спальненочь распахнет зеркала.
Прощание
Теперь между тобой и мной преградатрехсот ночей – трехсот заклятых стен —и глуби заколдованного моря.Не содрогнувшись, время извлечетглубокие занозы этих улиц,оставив только шрамы.(Лелеемая мука вечеров,и ночи долгожданных встреч с тобою,и бездыханная земля, и небо,низвергнутое в лужи,как падший ангел…И жизнь твоя, подаренная мне,и запустенье этого квартала,пригретого косым лучом любви…)И, окончательный, как изваянье,на землю тенью ляжет твой уход.
Из написанного и потерянного году в двадцать втором
Безмолвные сраженья вечерову городских окраин,извечно древние следы разгромана горизонте,руины зорь, дошедшие до насиз глубины пустынного пространства,как будто бы из глубины времен,сад, черный в дождь, и фолиант со сфинксом,который не решаешься раскрытьи видишь в еженощных сновиденьях,распад и отзвук – наш земной удел,свет месяца и мрамор постамента,деревья – высота и неизменность,невозмутимые как божества,подруга-ночь и долгожданный вечер,Уитмен – звук, в котором целый мир,неустрашимый королевский мечв глубинах молчаливого потока,роды арабов, саксов и испанцев,случайно завершившиеся мной, —всё это я или, быть может, этолишь тайный ключ, неугасимый шифртого, что не дано узнать вовеки?
Информация в первых строках неверна. Де Куинси (Writings [5] , том 3, с. 293) отмечает, что в иудейской традиции утренний полумрак называется «голубиный сумрак», а вечерний – «вороний сумрак».
Труко
На этой странице сомнительной ценности впервые проглядывает идея, которая всегда меня волновала. Самое полное ее изложение – в эссе «Новое опровержение времени» («Новые расследования», 1952). Ошибка, обнаруженная еще Парменидом и Зеноном Элейским, таится в утверждении, что время состоит из отдельных мгновений, которые возможно разъединять так же, как и пространство, состоящее из точек.
4
Составляя настоящее собрание поэтических сборников, Борхес снабдил некоторые стихотворения позднейшими примечаниями. – Примеч. перев.
5
«Сочинения» (англ.).
Росас
Сочиняя это стихотворение, я, конечно, знал, что один из дедов моих дедов был предком Росаса. Ничего потрясающего в этом нет, если учесть малую численность нашего населения и почти кровосмесительный характер нашей истории.
В 1922 году я предчувствовал ревизионизм. Это развлечение состоит в «ревизии» нашей истории не для того, чтобы докопаться до истины, но чтобы прийти к заранее предустановленному выводу: к оправданию Росаса, к оправданию любого существующего диктатора. Я, как видите, до сих пор остаюсь дикарем-унитарием.