Золотое царство

Князева Виктория

— Конечно, обрадовался! — как ни в чем не бывало заявил Витомысл. — Экий мостик ты удобный сваракосил! Идешь ровно бы как по дорожке гладенькой!

— Ну может, — с некоторым удивлением протянул Вертодуб, не разгадавший ехидства товарища.

На противоположном берегу стрелок уже собирался ступить на импровизированный мост, как вдруг его окликнул грустный Баян:

— Меня возьми на ручки, а? Пожалуйста!

— Это еще зачем, боишься, что ли? — спросил Андрей с недоумением.

— Боюсь, — признался кот, — вон она как шумит да волнуется, река-то эта, будь она неладна!

А у меня брюхо тяжелое… Помнишь, когда мы с курицы той навернулись, я едва не потонул! Возьми, а?

— Ладно, — неохотно согласился стрелок, — так и быть, полезай, захребетник.

Кот обрадованно пискнул и быстро вскарабкался Андрею на спину. Двинулись потихоньку.

Дуб дрожал, зловеще бурлила река, сами собой срывались с веток и падали в воду листья и желуди. Кот выл безостановочно, причитал, что тут-то и настала его погибель. Но стрелок ничего уже не замечал и не слышал, думая только о том, как бы поскорее добраться до берега. Наконец последний шаг был сделан, и Андрей с Баяном дружно плюхнулись в зеленую траву.

— Молодцы! — похвалил Вертодуб. — Давайте приходите в себя поскорее и дальше пойдем.

— Ох, — вздохнул Андрей, — и передохнуть не дадут. Ну да ладно, чего и говорить. Пошли. А ты, чудище поганое, лапы расцепи.

— Не буду! — попытался возразить кот, но стрелок сурово на него взглянул и пригрозил оборвать уши. Только тогда Баян оторвался от шеи Андрея и грустно подошел к Витомыслу, ища сочувствия и понимания.

Тропинка повела через небольшой лесок, который вскоре сменился вересковой пустошью. Слева и справа виднелись два больших озера, воды которых были так тихи и неподвижны, что казались огромным зеркалом. Какие-то серые птицы, похожие на уток, рассекали озерную гладь, ныряли и ловили маленьких серебристых рыбешек. Гора была по-прежнему далеко и никак не хотела приближаться, а день уже склонялся к вечеру, и нужно было поскорей найти перевал и перебраться через гору.

Кот снова начал ныть.

— Когда мы уже придем, а? — спросил он противным голосом. — Я кушать хочу!

— Все никак не наешься, — вздохнул Андрей и вытащил из мешка сушеную рыбу. Одну бросил коту: — На, обжора!

— Спасибо, — поблагодарил кот и быстро обгрыз рыбу до костей, вместе с чешуей, головой и хвостом.

Стрелок с легким раздражением посмотрел на него, потом раздал оставшихся рыбок товарищам. Молча сжевали на ходу, закусили оставшимися помидорами. Вертодуб достал последний ломоть хлеба и по-братски поделил.

— А мне хлебушка? — за тревожился кот. — Я тоже хочу!

— Обойдешься, — сурово сказал Вертодуб.

— Это нечестно! — завопил Баян. — Мне тоже дайте!

— А ты весь наш сыр слопал, — поддел его стрелок, — ни с кем не поделился. Это, по-твоему, честно?

— Вы его сами мне дали, — плаксиво проговорил кот, — а теперь еще попрекаете!

— Ой, ты только не реви, — поморщился Витомысл, — дай я тебе от своего куска отломлю.

И отломил. Кот посмотрел на него с любовью. Баян даже замурчал от удовольствия, но потом внимательно осмотрел предложенный ему кусок хлеба и хлеб, оставшийся у Витомысла, отметил, что его кусок несоизмеримо меньше, и грустно вздохнул.

Вечно его обделяют!

Через несколько верст наконец тропинка вывела путников к подножию горы, которая при ближайшем рассмотрении оказалась такой высокой, что вершина терялась где-то за облаками. О том, чтобы обойти гору, не было и речи, — как и сказал дед Троегор, вокруг нее были такие непролазные дебри, что туда лучше было и вовсе не соваться. Тропинка же вела прямо на гору, и молодцы, дружно вздохнув, начали подъем.

Слева и справа от тропки росла голубика, кот срывал ее на ходу и блаженно щурился. Горсточку нарвал себе и стрелок, но ягода ему не понравилась, и он отдал ее Баяну. Тот снова умилился сердцем, решив про себя, что Андрей порой не так уж и плох.

— Чем это ты там его кормишь? — не оглядываясь, подозрительно спросил Вертодуб. — Чего он там опять чавкает?

— Голубики немного, — смущенно признался стрелок, — больно уж кислая.

— Нашел кого кормить, — возмутился Вертодуб, — мне бы лучше дал! Я голубику страсть как жалую, люблю, так сказать, и уважаю!

— Так сам нарви, вон ее тут сколько растет.

— Где? — Вертодуб от удивления даже остановился. — Я что-то ничего не вижу.

Андрей показал. Вертодуб с удивлением посмотрел, сорвал пару ягод, понюхал и рассмеялся:

— Какая это тебе голубика! Это волчья жимолость.

— Чего? — удивился стрелок, — По-моему, так настоящая голубика.

— Уж мне поверь, — снова заулыбался Вертодуб, — родился-то я не в Золотом царстве, а далеко на севере. На ягоды эти вволю насмотрелся, еще мать все меня упреждала, чтобы их не трогал.

— А что в них такого? — Андрей не на шутку испугался. — Кот наш целую горсть слопал и не поморщился. Чего теперь с ним будет?

— Ничего не будет, — пуще того расхохотался Вертодуб, — разве что завтра в кусты будет часто бегать. Нас, ребятишек, жимолостью этой кормили только в определенных случаях, до сих пор помню, как мне худо было.

Кот решил, что стрелок над ним поиздевался, обиделся смертельно и поплелся следом за Витомыслом. Тропинка меж тем вывела путников на ровное плато, заросшее серым мхом, и зазмеилась дальше. Приближались сумерки, солнце, разливающее по небу последние алые лучи, уже готовилось закатиться, по земле расстелился густой туман. Молодцы, порядком уставшие, все больше отмалчивались, кот дулся и что-то бормотал про себя. Но вот уже и обогнули гору по южному склону, тропа пошла резко вниз. У самого подножия горы расстилалась в закатных лучах живописная долина, не верилось даже, что где-то в этих краях обитает кровожадное чудовище.

Когда все спустились, Вертодуб, озираясь по сторонам, спросил:

— А логовище-то где?

— Леший его знает, — пожал плечами стрелок, — будем искать.

— Ну тогда ты, Андрейка, иди налево, ты, Витомысл, направо, а я прямо, — скомандовал Вертодуб.

— А чего искать? — не понял Витомысл. — Как оно хотя бы выглядит?

— Пещера, наверное, — неопределенно сказал Андрей, — или берлога какая-нибудь.

— Большая, — добавил Вертодуб. — Змей сам дюже велик, значит, и логово ему под стать должно быть.