Золотоглазые
Шрифт:
— Не было никого, викарий, вот почему я и боюсь.
Когда Хариман, пекарь, случайно услышал, что его жена была у врача, он вспомнил: тело Герберта Фела было найдено в его саду. И избил жену, хотя она в слезах повторяла, что Герберт в дом не входил и вообще ей нечего делать ни с ним, ни с любым другим мужчиной.
Молодой Том Дороти вернулся домой в отпуск из восемнадцатимесячного плавания, и когда узнал, что его жена в положении, собрал вещи и ушел к матери. Но та велела ему вернуться к перепуганной женщине. И когда он не сдвинулся
Одна же очень молодая женщина неожиданно купила велосипед и стала гонять по дорогам Мидвича с бешеной скоростью.
Две молодые женщины были найдены в обмороке в горячих ваннах. Три — неожиданно падали, споткнувшись. Несколько неожиданно пострадали от необычного желудочного отравления.
Даже мисс Огл заметили на почте поедающей странную пищу, которая состояла из копченой сельди, хлеба и маринованных артишоков.
Наконец, последовал вызов врача к Рози Платч, которая выпила содержимое бутылки с надписью «Яд». Хорошо, что в ней было совершенно не то, что ожидала бедная Рози, но все равно врачу пришлось потрудиться. Закончив, врач Уиллерс дрожал от бессильной ярости. Рози Платч было только семнадцать лет.
Безмятежное спокойствие, в котором вот уже два дня находился Зеллаби после свадьбы Ферелин и Алана, было нарушено появлением доктора Уиллерса. Доктор, все еще расстроенный недавним случаем с Рози Платч, был в таком возбужденном состоянии, что Зеллаби с трудом понимал цель его визита. Мало-помалу он, однако, сообразил, что доктор и викарий решили просить его о помощи, не совсем его, а Анжелу, и в не совсем понятном деле.
— Все пока обходится благополучно, — сказал Уиллерс, — но это вторая попытка самоубийства за неделю. В любой момент возможна еще одна, успешная. Мы должны раскрыть это дело и снять напряжение. Мы не можем позволить себе отсрочку.
— Что касается меня, то дело действительно необходимо раскрыть. О чем вы, доктор? — поинтересовался Зеллаби.
Уиллерс посмотрел на него и потер лоб.
— Извините, — сказал он меня это так закрутило, что я забыл, что вы ничего не знаете. Я о неожиданных беременностях.
— Неожиданных? — Зеллаби поднял брови.
Уиллерс, как мог, постарался объяснить, почему они странные.
— Все это имеет какую-то ограниченную зону, — заключил он, — и викарий, и я полагаем, что это связано с другим явлением, которое было у нас, а именно — с Потерянным Днем.
Зеллаби некоторое время рассматривал его. В одном сомневаться не приходилось — в искренности беспокойства доктора.
— Это любопытная теория, — сказал он.
— Не более, чем любопытная ситуация, — вставил Уиллерс, — Однако это подождет. А вот женщины, которые сейчас
— Много женщин? — спросил Зеллаби.
— Не могу сказать точно.
— Ну, а примерно? Нужно иметь представление, с чем мы имеем дело.
— Я бы сказал, от 65 до 70.
— Что? — Зеллаби уставился на него, не веря своим ушам.
— Я вам уже сказал, что это дьявольски трудная проблема.
— Но если вы не уверены, то почему 65?
— Потому что это мой участок. Я повторяю: 65 — это число женщин в деревне, которые могут иметь детей.
Поздно вечером, после того, как Анжела Зеллаби, усталая и потрясенная, ушла спать, Уиллерс сказал:
— Жаль наносить такой удар, Зеллаби, но она скоро все равно бы узнала. Надеюсь, что другие женщины воспримут это хотя бы наполовину так же спокойно, как ваша жена.
Зеллаби кивнул.
— Замечательная она, правда? Интересно, как бы вы или я восприняли такое потрясение?
— Адские дела, — согласился Уиллерс. — Итак, большинство замужних женщин восприняли все спокойно, но теперь, чтобы остановить развитие неврозов у незамужних, нам тоже придется их огорчить, но иного пути нет, насколько я могу судить.
— Я весь вечер думаю об одном: как много мы должны им сказать? — произнес Зеллаби. — Пусть все остается загадкой, дадим им возможность самим делать выводы. Или есть лучший путь?
— Но, черт возьми, это же действительно загадка, не так ли? — вставил доктор.
— Много загадочного в том, каким образом все произошло.
— Ну, могут быть разные выкладки.
Зеллаби вздохнул.
— Но вывод… — начал он и остановился, глядя на фотографию Ферелин. — Господи! И Ферелин тоже? Полагаю, вы просто не знаете.
Уиллерс поколебался.
— Я не могу быть уверенным, — сказал он.
Зеллаби взъерошил волосы и откинулся в кресле. Он задумчиво смотрел минуты две на ковер. Затем поднялся и в привычной манере начал говорить:
— Имеются три, нет — четыре возможных предположения. Кроме того, есть и соображения против, к которым я подойду позднее.
— Хорошо, — согласился доктор.
Зеллаби кивнул.
— Есть ли возможность хотя бы среди некоторых низших форм стимулировать партеногенезию…
— Но не среди высших форм, насколько я знаю, не среди млекопитающих.
— Хорошо, тогда искусственное осеменение.
— Возможно, — подтвердил доктор.
— Но вы так не думаете?
— Нет.
— И я тоже. Тогда, — продолжал Зеллаби немного мрачно, — остается возможность чужеродного внедрения, которая может вылиться в то, что кто-то, Хаксли, по-моему, назвал ксеногенезис. То есть производство форм, не похожих на родителей, или, можно сказать, «хозяина». Это будет не настоящая мать.