Золотой червонец
Шрифт:
Игорю хватило доли секунды, чтобы правой рукой оттолкнуться от Павла в сторону, а левой – прикрыть девушек, чтобы они не попали под раздачу. Повалил их, не слишком изящно придавив к полу собственным весом. Белла ойкнула, Даша тихо ругнулась, когда Воронцов упал сверху, до боли прижав ей грудь ладонью. А Павел, споткнувшись об ногу Игоря, не смог остановиться и плашмя рухнул в круг.
Тягучая нитка слюны капнула ему на кончик уха. Павел повернул голову вверх, на синие, налитые кровью глаза и на пятисантиметровые клыки, обнажённые в жутком волчьем оскале.
Зверь укусил лишь раз, но этого было достаточно.
Рома
– Эй, слышишь меня? Романыч? – Игорь помог Роме сесть и накинул куртку ему на плечи. – Ты как?
Рома не ответил. Только сидел с оглушённым видом, пытался запахнуться, мотал головой, озирался по сторонам и колотился, как при сильной лихорадке. Трясущимися руками ощупал лицо, липкое от крови и мокрое от слёз, выплюнул шерсть. Посмотрел на ладони – человеческие.
– Ты как, дружище? – прошептала Даша, пока Белла сидела рядом с Ромой на корточках, гладя его по волосам и внимательно глядя ему в глаза – синие, без крови. – Ну, что с тобой?
– Не п-понял п-пока, – наконец, ответил парень, выбивая зубами частую дробь. – П-полнолуние п-покажет.
– Покажет? Покажет?! Что оно покажет?!
Рома повернул голову; Павел тоже сидел на полу, но уже не в круге, а возле стены, держался за рану, а кровь сочилась через пальцы.
– А с т-тобой ещё что… – Глаза Ромы наполнились ужасом осознания. Он повернулся обратно к друзьям: – Что тут п-произошло?
– Ты ничего не помнишь? – тихо спросила Белла.
Рома отрицательно мотнул головой, а Игорь впервые в жизни почувствовал себя скотиной.
Хриплый смех от другого края избы заставил обратить на себя внимание; старая ведьма встала с пола и с тихим звоном бросила на стол злосчастный червонец, что выудила из прощелины у печи.
– Давно я тут живу, а таких пришибленных ещё не встречала! – продолжала смеяться карга, с плохо скрываемым злорадством оглядывая студентов, вытирая руки грязным полотенцем. – Ох, и повеселили, нечего сказать! Так и быть, бабушка я добрая, да и ты, волчонок, неперечливый, червонец вон забрал! Уж перевяжу я твою рану.
– Эй, вы чего? – в голосе Павла отчётливо звучала паника. – Вы чего, не полнолуние же!
– Да кому какое дело, полнолуние сейчас или нет? – ведьма доставала с полки горшки с разной дрянью и пучки трав, отламывая по чуть-чуть и размалывая в миске деревянным пестом. – Превращались бы вервольфы средь бела дня каждую неделю, они бы и средь бела дня каждую неделю могли проклятие передавать. Не во времени дело, дело
– Сними! Сними с меня проклятье! – Павел заорал, вжавшись в стену, как будто в ней было его спасение. – Ты можешь, я видел, сними его!!!
– Эй, детина, – бросила ведьма Роме, не отрываясь от растирания пасты в миске, – расскажи-ка, почему ты излечим? Поведай этому дураку.
– Сок цветов вервольфа, – Рома ответил, пропустив мимо ушей ехидство. – Мы им в ту ночь с ног до головы обляпались. И укус неглубокий. По крови не разнесло.
– А у тебя глянь, на лоскутах кожи рука твоя висит, – заметила бабка, обмазывая сильно пахнущей смесью очередную не слишком чистую тряпку. – Не задел сосуды, как думаешь?
– Игорь? – всё ещё шокированный произошедшим, Рома посмотрел другу в глаза. – Только не говори, что ты с моей помощью…
– Я отпрыгнул, – ответил Игорь. – Он толкнул меня в спину, прямиком в твои лапы. Я только отпрыгнул в сторону, клянусь, ничего больше. Отпихнул Дашку с Белкой, остальное слишком быстро.
– Ну и привыкай теперь к волчьей шкуре, парень. – Костлявая ладонь ведьмы впилась в руку Павла, заставив того вскрикнуть от боли. Красный дым обволакивал крючковатые пальцы, края раны затягивались, кровь перестала лить. Финальным штрихом на всё легла резко пахнущая грязная перевязка с мазью. – И не рассказать ведь никому, правда? Приворот же сразу выползет, да и козёл ваш, сколько помню, вервольфов не жалует.
Ведьма снова хрипло рассмеялась.
Глава 13
Первое полнолуние после снятия проклятья Рома был сам не свой. С трудом поддавшись на уговоры не идти в коттедж под предлогом, что всё закончено, вечером он всё же выгнал Игоря из комнаты, заклятьем запер дверь изнутри, наглухо закрыл ставни, занавесил шторы и забился в дальний угол. Рома не спал всю ночь, то и дело вздрагивая от малейшего шороха и прислушиваясь к своим собственным ощущениям, словно ждал, что любой его вздох может стать рычанием зверя. К утру парень едва не чокнулся и выглядел так, как не выглядел даже после самых тяжёлых своих превращений. Синяки под глазами, серое лицо, сильная слабость в теле. Как только рассвело, и Рома понял, что превращения действительно не будет, он упал на кровать и проспал больше суток – Игорю пришлось выбить замок на двери, чтобы попасть внутрь.
Так было лишь единожды. После того, как Рома убедился, что проклятья больше нет, он воспрянул духом. Тело его вновь приходило в былую физическую форму, в глазах появился задорный блеск, а улыбка всё чаще озаряла лицо; парень словно ожил после долгой спячки, повеселел и стал более беззаботным.
Ожили и его друзья, лишь Игорь нет-нет да чувствовал укол совести по поводу того, что по его милости вервольф теперь Гохман, а впрочем, эти уколы бывали редки. В целом, он считал себя не сильно виноватым – Гохман пытался столкнуть в лапы взбесившегося Ромы самого Игоря, и такого Воронцов тоже не мог простить при всём желании. К тому же, Павлик за их короткое время знакомства успел порядочно подгадить не только Игорю, но и Даше, хотя тут девушка отыгралась сама за себя; Гохмана сейчас было легче лёгкого разглядеть в толпе, ведь проклятье, наложенное Голубевой, придало ему совершенно жуткий вид. Положа руку на сердце, Игоря это забавляло.