Золотой червонец
Шрифт:
Чего нельзя было сказать о Даше; она долго не решалась подойти к Гохману. Сначала просто не знала, где он – Игорь и Рома сказали, что на совместных лекциях парень не появлялся уже давно, возможно, ушёл на больничный. Укушенная рана ведь действительно была серьёзной, и, если б не помощь Ядвиги, Гохман быстро бы истёк кровью. К тому же, вспоминая грязные ведьминские перевязки и вонь, въевшуюся в каждый угол землянки, Даша ловила себя на мысли, что Павел мог лечить если и не гангрену, то уж абсцесс точно.
Когда Гохман, наконец, объявился, Даша просто
Нашёлся парень на пути к своему общежитию. Он шёл небыстро, будто старался не сильно привлекать внимание, держался у стены и подальше от окон, но когда свет всё же падал на его лицо, становилось понятно, почему от Гохмана невольно расступаются люди.
Даша тяжело вздохнула – окликнуть первой и начать с Павлом разговор после всех гадостей, что он натворил, было нелегко. Ведь он и правда творил ужасные вещи. Дважды домогался до неё, однажды чуть не изнасиловал, ранил её и Игоря, отправил четырёх человек в лапы вервольфа, был виновником Роминых мучений, косвенно причастен к смерти Тишманского и теперь… Игорь поступил подло. Ведь кому, как ни ему, знать, что такое быть вервольфом. Он каждый месяц видел превращения лучшего друга, видел его боль, его унижение, видел, как Рома морально подавлен и как он от месяца к месяцу становится всё мрачнее. И сознательно обречь на это другого человека? Пусть даже такого, как Гохман.
И снова Даша вздохнула; она понимала Игоря, хотя и не одобряла его поступка – нет, она не верила, что Воронцов не предугадал движения Гохмана, но об этом говорить Роме не стала. Эта вражда длилась слишком долго и приняла слишком опасный оборот. Но теперь всё закончилось. Больше нечего делить. Игорь победил, Гохман проиграл и жестоко поплатился. Но ему нужно помочь – это Даша понимала всем своим сердцем.
Наконец, она решилась.
– Павел! – Даша словно отделилась от стены, так сильно её серая толстовка сливалась со старинными камнями.
Гохман вздрогнул от неожиданности, но всё же повернулся.
– Можно тебя на минутку? – спросила Даша, но Павел в ответ только нахмурился.
– Зачем? Хочешь до конца снять с меня кожу?
Ответ кольнул Дашу, но девушка придала лицу безразличное выражение и лишь коротко пожала плечами:
– Я подумала, что мне стоит снять колдовство. Иначе оно продержится довольно долго.
«А может, и всегда» – пронеслось в голове. Эту область магии Даша изучала не ради проклятья, а ради его нейтрализации – чары были весьма сложны, но интересны. Само же проклятье запомнилось случайно и только лишь потому, что накладывалось оно на чистой ненависти. Чем её больше, тем сильнее магия и тем дольше она продержится. И в момент, когда чары приворота спали, и Даша смогла мыслить и двигаться самостоятельно, она ненавидела Гохмана до той степени, что будь проклятье посерьёзнее – убило б на месте.
Этого
– Пошла ты! – вспылил Гохман. – Что я тебе такого сделал-то, а? Почему по твоей милости…
– Да заткнись ты… – Даша устало потёрла виски. – Ты совсем дурак, да? Или просто извращенец, мазохист? Вот почему, когда тебя гнобят, ты привязываешься к человеку, а стоит поговорить с тобой нормально…
Девушка махнула на него рукой и, повернувшись на месте, пошла куда-то по коридору. Гохман пару секунд постоял, молча глядя на девчонку, погубившую его.
– Стой! Подожди!
Даша остановилась, но поворачиваться не стала. Она отошла к стене, чтобы не стоять на проходе и молча случала, как Павел, тяжело дыша, приближается к ней.
– Подожди… Я… прости меня.
– Хорошо.
– Да, хорошо… Что?
– Извинения приняты, – пояснила Даша парню, казалось, остолбеневшему от её слов. – Я не философ и не умею просто так находить оправдания людям, вроде тебя. Но ты заплатил. За все свои подлости ты жестоко заплатил, и мне тебя в какой-то мере даже жаль. Ну, мне снимать заклятье, или нет?
Павел, не в силах дать ответ, просто кивнул. Он скинул с головы капюшон, который худо-бедно прятал от мира его изуродованное лицо, и приготовился к той же боли, что и в землянке, но всё прошло гладко. Парень даже не сразу понял, что снова нормально выглядит.
– Мощное колдовство, – сказал Гохман, задумчиво ощупывая своё лицо. – В больнице так и не поняли, что со мной.
– Тебе стоило обратиться к Раде. Она бы помогла.
– К ведунье? – с презрением переспросил Павел.
– Да, к ведунье. – Глаза Даши зловеще блеснули. – Не забывай, ты теперь тоже не человек. Вервольф. И тебе придётся научиться жить с этим. Как первое полнолуние, кстати?
– Я ничего не помню, – тихо ответил Павел. – Ночь как будто исчезла. Очнулся утром, голый, весь в ушибах и ссадинах… Так всегда будет?
– Не знаю, – так же тихо ответила Даша. – Рому покусали не сильно, он не терял память во время превращений. И как будет у тебя, я не имею ни малейшего понятия. Что ты сказал преподавателям?
– Я не говорил.
– Боги, а место? – воскликнула Даша, забыв понизить голос. – Где же ты превращаешься?!
– Тише! – Павел огляделся по сторонам. – В своей комнате. Я наложил заклятия на дверь, окно и стены, меня не увидят и не услышат.
– Ты совсем ебанутый?! – прошипела на Гохмана девушка. – Ты не думал о том, что случится, если дверь не выдержит? Если ты вырвешься на свободу? Да ты же обратишь половину своего общежития!
– Я как-то не подумал…
Даша решила, что ей лучше промолчать. Нет, она подозревала о том, что у Павла напрочь отсутствует здравый смысл, но чтоб до такой степени? Девушка пару раз глубоко вдохнула, и так же глубоко выдохнула – это расслабляло. Немного утихомирив эмоции, она продолжила разговор: