Золотой капкан
Шрифт:
Чтобы получилось, надо ехать в Никшу. И немедленно. Чего доброго, Сизов еще раззвонит про золото...
Однако ехать сразу после такой попойки трудновато. Дорога неблизкая и нелегкая. Таежная грунтовка - не европейская авеню. Надо бы с кем-то. И вдруг вспомнил про вертолет Толмача.
Он вскочил, пометался по комнате, снова сел и снял телефонную трубку. Больше всего опасался, что Миша Толмач, любивший выпить, окажется в том же, что и он сам, недееспособном состоянии. И очень обрадовался, услышав в трубке вполне бодрый, будто и не ночь на дворе, голос:
– Слушаю вас.
–
Толмач помолчал и произнес непонятное:
– Я знал, что смогу вернуть долг.
– Какой долг?
– удивился Плонский.
– Это я. Понял кто?
– Помните мои слова: "Я ваш должник"?
– Да ладно тебе!
– Я свои долги привык возвращать.
– Дело-то было пустяковое.
– Не пустяковое. Я в Уголовном кодексе разбираюсь.
Дело, и верно, было весьма серьезное. Но зампрокурора тогда предусмотрительно рассудил: если всех ловких пересажать, с кем потом оставаться?
– Ты почему не спишь?
– раздраженно спросил он.
– Я спал. Но это неважно. Что случилось?
– Почему именно случилось?
– Ну, как же... Ночной звонок... Нужна помощь?
– Нужна, Миша. Можешь меня выручить?
– Что за вопрос? Обижаете.
– Мне надо срочно попасть в Никшу.
– Не терпится поглядеть на собственность?
– засмеялся Толмач.
– Откуда тебе известно? Этого еще никто не знает.
– Опять обижаете. Деловые люди такие вещи должны знать заранее.
– Нет... То есть, да.
– Плонский обрадовался подсказке. В самом деле, вполне логичное объяснение: стал хозяином, появились новые заботы. Понимаешь, уснуть не могу, мы вчера гудели.
– Понимаю...
– Да дело не в этом. Мне утром надо быть в Никше.
– Надо, так будем. Сейчас позвоню пилоту.
– А как... на аэродром?..
– Заеду за вами, о чем разговор. Спите пока, я разбужу.
Лаконичность и уверенность, с какими Толмач говорил, успокоили настолько, что Плонский сразу лег. Последней мыслью, перед тем как провалиться в сон, было: вот кого надо приблизить к себе, вот на кого опереться. Не так уж много кадров, способных понять хозяина с полуслова. А кадры, как правильно говорили большевики, решают все...
Плонский был в полной похмельной прострации, когда пришел Толмач, заставил его, ничего не соображающего, одеться. Затем он вывел его на улицу, на которой только занимался рассвет, уложил на заднее сиденье и сел за руль.
Спал Плонский и в вертолете. Очнулся от тишины. Вскинулся к иллюминатору и не увидел никакого поселка, только лес. И блестела неподалеку речка, на зеленом берегу которой сидели Толмач с пилотом, закусывали.
– Где мы?!
– крикнул испуганно, высунувшись в раскрытую дверь.
Толмач подошел, помог ему выбраться из вертолета.
– Я подумал, что вам перед Никшей полезно освежиться.
Плонский умылся в речке, высосал, не отрываясь, бутылку минералки, поданную предусмотрительным Толмачом, и обессиленно повалился в траву, приходя в себя, собирая расползающиеся мысли.
Да, ему требовалось все хорошенько обдумать. Как сделать, чтобы и золото взять, и чтобы никто ничего не заподозрил. Договориться с Сизовым?
Солнце, едва проглядывавшее из-за высокой облачности, не припекало, как в последние дни. Лежать было - одно удовольствие, и вставать Плонскому совсем не хотелось. Хотелось опохмелиться. Но Плонский не тянулся к пухлой сумке Толмача, в которой, он знал, имелось все для такого случая. Он вообще не шевелился, делая вид, что отходит от вчерашней выпивки. А сам все думал, как без шума взять золото, как разобраться с Сизовым...
Решение пришло внезапно. Зачем он летит? Посмотреть, как работает комбинат? Значит, туда и надо в первую очередь. И туда же позвать Сизова. И пусть принесет золото. А на комбинате механизмы всякие, долго ли до несчастного случая! Взять бункер. Когда в него ссыпается руда, грохот стоит такой, что кричи - не услышишь. Случайно поскользнуться да свалиться в бункер - раз плюнуть...
Он привстал, спросил, не поднимая головы:
– Сумку мою не забыл взять?
– Не забыл, Александр Евгеньевич. В вертолете она.
Там, в сумке, был мелкокалиберный пистолет, который он всегда брал с собой. Если договориться с Толмачом, посадить его с пистолетом недалеко от бункера. И когда они с Сизовым подойдут к грохочущему зеву... Выстрела никто не услышит. А он, Плонский, будет рядом, подтолкнет падающего куда надо... Никакая экспертиза не определит, что было первопричиной, поскольку в бункере от человека ничего не останется...
– Значит, помнишь о долге?
– спросил он, покосившись на сидевшего рядом Толмача.
– Что-то надо сделать?
– тотчас отозвался тот, даже не повернув головы, будто ждал этого вопроса.
Плонский промолчал, и Толмач, правильно поняв это молчание, махнул рукой пилоту.
– Сейчас вылетаем. Иди, проверь там все.
– Мешает мне один человек, - сказал Плонский, когда пилот ушел. Можешь помочь.
– Что за вопрос!
– Дело абсолютно безопасное.
– Тем более.
Он рассказал о грохочущем бункере, о пистолете, о том, что будет делать он и что должен сделать Толмач.
– Обязательно я?
– спросил тот.
– Может, закажем?
– Некогда. Это надо сделать сегодня, сейчас же, как приедем на комбинат.
– Этот человек уже там?
– Он придет потом, как я позову.
– Значит, у нас есть время немного порубать?
– Конечно!
– воскликнул Плонский, обрадованный таким обещающим оборотом разговора.
* * *
Сизов проснулся в первом часу пополудни. Удивился, что так долго спал. Накопившееся в тайге утомление брало свое.