Золотой козленок

Чубич Константин

Глава 6. Друзья осваивают «берлогу» старого Соломона

Остаток дня компаньоны провели в праздном бездействии, совокупляя пищу духовную с телесной: просматривали газеты, заполонённые ложью и всяческой бульварной чушью, ублажая при этом чрева пивом.

Жульдя-Бандя, сообразуясь с доктриной естественного отбора - «выживает сильнейший», завоевал царское ложе, оставив дружка влачить сон на пролетарской. Она, без сомнения, была удобнее нар, на которых Фунтик провёл почти треть своей сознательной

жизни.

Одесский фармазон рухнул на кровать. Закинул ногу за ногу. Подмостил под спину подушку. Устало-жеманным аристократическим голоском промурлыкал: «Щас бы фанфурик вискасу… кралю…»

– Благоустроенные нары и Бормана, который будет читать вам сказки про девочку Машу, Иванушку-дурачка или Золушку…

Фунтик, криво улыбнулся, вспомнив начальника оперчасти Бормана из яснополянского «санатория» строгого режима, прихлебнул из горлышка пива. Потянул с тумбочки газету «Из рук в руки», углубляясь в её недра, принялся читать вслух:

– Тараканы и грызуны.

– Оптом и в розницу, - комментировал дружок, оставив на время эротический журнал с тощими девицами, во фривольных позах демонстрирующими свои мощи.

– Психоаналитик.

– В собственном соку. Срок хранения: два года.

– Бабка. Не желаете бабку?
–  Фунтик пытливо уставился на дружка, шириною губ отображая величину язвительности.

– Не старше сорока, - согласился Жульдя-Бандя, ещё не сгубив воспоминаний о своих похождениях на крестьянской свадьбе в Беляевке.

– Ясновидящая Меланья, - Фунтик хихикнул, что предвещало какую-нибудь пакость.
–  Жулик, ты бы отдался ясновидящей Меланье?!

Тот равнодушно пожал плечами, не находя принципиальной разницы между ясновидящими и остальными. Потом улыбнулся, вероятно, о чём-то вспомнив:

– Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой натура женская таит единство арфы с мясорубкой.

Фунтик хихикнул, продолжая:

– Устранение соперника или соперницы нетрадиционным способом. Телефон…

– Киллера.

– Тут написяно - «нетрадиционным», - воспротивился Фунтик, продолжая.
–  Марьяна - привороты. Сложные случаи. Это как?
–  он отправил вопросительный взор на царское ложе.

– Шо тут непонятного?! Это, например, когда мальчик с мальчиком.

Друзья захохотали, раздражая старого Соломона, возраст которого отвергал присущие молодости азарт и оптимизм.

Фунтик прочёсывал заросли предложений по цивилизованному способу отъёма денег у граждан:

– Так… так… во! Сверхпохудение! Не желаете сверхпохудеть?

– Погребальные услуги за счёт заведения?

– За свой.

– Тогда не желаю, - Жульдя-Бандя обозначил это рукой, другою отхлебнув из горлышка пива.

– Жулик, я не врублюсь, - какого хрена мы сюда притарахтели?
–  Фунтик, сменив тему, на время отложил журнал.

Дружок разверз пасть чемоданчика-дипломата из крокодиловой кожи. Принялся шарить за

перегородкой. Отправил вопросительный взгляд на пролетарское ложе. Сознавая, что Фунтик, даже потенциально, не мог быть причастен к исчезновению записки, вытрусил содержимое на кровать. Проверил в карманах брюк. Отправил на шконку у окна на этот раз уже утвердительный взор.

– Малявы нету, - он без всякой надежды нырнул пальцами в кармашек футболки, - как сквозь землю провалилась, - принялся напряжённо вспоминать: - Скуридин Пётр… Алексеевич… А знаешь, Фунтик… - Жульдя-Бандя посмотрел на кореша, - это меня Степанида отвела…

– Степанида?!
–  Фунтик хихикнул, впервые услышав столь оригинальное женское имя.

– Бабка моя по отцу. Ей за девяносто, - Жульдя-Бандя молча принялся загибать пальцы, уточнив, - девяносто два. Её все боятся… как огня. Она ни в бога, ни в чёрта не верит. Даже дед Степан, бывало, шумнёт на Степаниду, так у него - или зуб…

Фунтик оборвал:

– Это твой что ли?
–  рассказчик утвердительно кивнул.
–  Дед Степан и бабка Степанида?

– Степан Иосифович - уже еси на небеси, - Жульдя-Бандя, разменяв четвёртый десяток, только сейчас с удивлением отметил, что не знает отчества родной бабки и никогда ни от кого его ранее не слышал.

– Степанида была богатая невеста: нанимали работников. А в вашей родословной были помещики?

– Почему были? Есть и сейчас, - Фунтик хихикнул.
–  Князь Юрий Поляков, - он обозначил себя рукой.

– Ветви генеалогического древа князей мира сего устремляются к звёздам, а пролетариев и колхозников - в навоз.

– Жулик, давай бомбанём упакованную фатеру!
–  оживился темпераментный, жаждущий действий южанин.

Жульдя-Бандя тяжело выдохнул, надувая щёки, как теряющая самообладание мамаша над корпящим над уравнением школяром:

– Вы, гражданин Поляков, типичный одесский жулик, но тута вам не там. Здесь вам не Одесса. Здесь вам культурный цивилизованный город - историческое наследие России. Здесь ваши бульдожьи манеры мирное население просто-напросто не поймёт, - Жульдя-Бандя вскрыл очередную бутылку «Ячменного колоса», дабы процесс просвещения не казался столь утомительным.

В нём проснулся философ:

– Сейчас это не модно. Время хамов, бандитов и хулиганов уходит в прошлое. Здесь люди желают быть ограбленными вежливо, красиво и интеллигентно: «Сударыня, извините, пожалуйста! Вы не могли бы одолжить мне содержимое вашей сумочки? А ещё - вот эти изумительные серёжки и колечко с бриллиантиком. Я подарю их маме на день рождения. Премного благодарен. Привет родителям. Всех вам благ, счастья, здоровья и т. д. и т. п.». Никакой суматохи. Никто не визжит: «Держи вора!» Всё культурненько. Никакой паники. Люди без особого сожаления расстаются со своим прошлым. Им даже немного жаль прощаться с такой порядочной высокоинтеллигентной сволочью…