Золотой Лис. 1-2 часть
Шрифт:
Ответное покачивание островерхой и широкополой шляпки более всего походило на кивок, потому Ридд поспешил к возвышению и после весьма почтительного поклона добыл из внутреннего кармана послание. Как тут положено было передавать такие вещи здешнему сюзерену, парень даже понятия не имел — но свиток с чуть мерцающими печатями сам нетерпеливо зашевелился в ладони. И стоило только разжать пальцы, как он воспарил в воздухе и поплыл к задумчиво взирающему на все эти безобразия колдуну.
Однако Ридд отвесил второй поклон не раньше, чем послание коснулось ладони того, кому предназначалось. Почтительно
— Прости, красавица — я весь день в седле, мне бы облегчиться чуток… — с грубоватой недвусмысленностью солдата проворчал парень, демонстративно переступив с ноги на ногу. Ибо и в самом деле, поджимало так, что аж в глазах желтело.
Девица брезгливо поморщилась, словно при ней громко испортили воздух или сказали непристойность.
— На этаж вниз, сразу справа, — судя по ледяному голосу, для неё Ридд окончательно слетел по шкале оценки куда-то в самый низ, примерно между чушкой-поросёнком и его босоногим подпаском.
Впрочем, последнее соображение мало задевало Ридда — на подобное отношение он уже давно не обижался. Он летел в указанном направлении словно на крыльях, словно страждущий к кабаку или влюблённный юноша к предмету своего обожания. Стремился душой и телом — скорее, скорее!
— Ох, это же и есть счастье…
Понятное дело, бесстыжая дриада в голове хохотала от облегчения тоже. Хотя и по совсем другой причине — что чёрный колдун по крайней мере поначалу оказался вовсе не таким уж зловещим типом, как его расписал барон, а позднее и сам Ридд в своём воспалённом воображении…
Глава 13. Пламя гнева
Голос баронессы прозвучал на этот раз ровно и спокойно, как будто скала встретила порыв ветерка.
— Сын мой, в чём, по-вашему, состоит величие?
Закончился очередной день, но ещё не началась ночь — а сын и мать традиционно встретились в это время на своих непонятных иногда даже им самим посиделках. Вот и теперь, молодой барон чуть развалившись отдыхал в кресле и обдумывал этот весьма, согласитесь, непростой вопрос. Да и когда это слова маменьки оказывались простыми? Вечно если не с подковыркой, то уж с двойным дном точно…
— Сделать что должно, матушка — или по крайней мере, всё для того возможное.
Баронесса на этот раз чуть изменила своим привычкам — привезенное нынче купцами кресло-качалка оказалось настолько удобными и приятным предметом, что мигом распознавший это дело управляющий лично принёс купленное изделие краснодеревщиков в будуар баронессы и установил там. И вот сейчас, почтенная женщина легонько покачивалась в новом предмете мебели и задумчиво смотрела в огонёк свечи.
Отчего хозяйка будуара никогда не зажигала огня поярче — уж подсвечников и даже магических светильников сюда понатащили бы по одному только намёку — не знал даже навестивший её барон. С другой стороны, есть в этом своя прелесть. Не свет и не тьма, когда
— Хороший ответ, сын мой. Вы превзошли самого себя — по крайней мере, в намерениях.
В покоях баронессы чуть терпко пахло полынью и ещё какими-то растительными делами, зачем-то приделанными над дверью — но по крайней мере, по приказу барона осмотревший всё это старый целитель подтвердил, что всё сделано очень грамотно и даже эффективно. Но вот способ наложения чар тому решительно незнаком… одна только мысль, как совсем не владеющая Силой матушка сумела то провернуть, барону весьма не нравилась. Равно как и та возможность, что её тайком навещал какой-то чародей из посторонних…
— И всё же, матушка, вы не ответили на мой вопрос. Чем вас прогневал этот Ридд? Скажите хоть несколько слов, чтобы я мог сформулировать официальное обвинение — и тогда от виселицы его спасёт разве только чудо!
Однако, строго поджатые губы престарелой баронессы всё такими же и оставались, хотя после слов сына в глазах её и промелькнуло какое-то иное выражение. Негромко она заметила, что если сыну недостаточно одного лишь желания матери, то придётся пока оставить этот вопрос…
Барон хоть и казался расслабленным с виду — уж проверка второго платунга стражи и осмотр подлежащих ремонту укреплений кого угодно вымотают — однако на самом деле размышлял с уже привычной сноровкой.
Если тот проклятый и всё же необходимый Ридд чем-то обидел или обманул мать, то голову ему не сносить в любом случае. Но когда и как? Он и в замке-то появлялся всего несколько раз, да и то ненадолго. И не есть ли внезапное, необъяснимое желание матери всего лишь женской прихотью, капризом? Или, упаси боги, проявлением неумолимо подкрадывающегося старческого слабоумия…
— Маменька — я мог бы поверить вам на слово и пойти навстречу. Сделать то втихомолку, не вынося наружу. Но того Ридда просто так мечом не проткнёшь, вёрткий, да и ловушку он распознает.
Ощущение оказалось таким непривычным… словно барон разговаривал в пустоте или сам с собой. Баронесса смотрела из глубины кресла как-то так отчуждённо, словно она заперлась в своём внутреннем замке-крепости и сейчас лишь выглядывала оттуда в неприметную издали бойницу… И всё же она пошевелилась, чуть качнула остановившееся было кресло.
— Хорошо, сын мой, я поняла вас. Да, негоже было бы вам пачкать руки и душу бесчестием — спасибо, что напомнили мне о том. Официального обвинения не будет… я приму свои меры.
Бровь барона поползла вверх, а сам он даже пошевелился и встревоженно посмотрел на мать. С другой стороны, одно только представленное зрелище, как маменька ночью, в капоре и ночной рубашке, с арбалетом охотится на этого Ридда, кого угодно довело бы смехом до колик.
— Нет, ничего такого. Я поступлю более тонко и изощрённо, сын мой. Закон будет безмолвствовать, — баронесса верно истолковала тревогу сына…
В дверь будуара снаружи словно мерно и причудливо посыпались сухие горошины, мгновенно образовав условленный ритм. То пришла эльфийка, уже отоспавшаяся за день и готовая к бдению в комнате барона Шарто и теперь стучавшаяся в комнату напоминанием.