Золотой пергамент
Шрифт:
— Но если нападения на Градерон не одобряются, а других городов больше нет, какого рода задания выполняют ваши воины и преследователи за пределами Эндерглида? — спрашивал он.
— Свет и тьма — это две крайности, глупо спорить, — рассказывал Кристиан. — Не все могут с этим мириться. И у Градерона, и у Эндерглида много отступников, и чаще всего это не совсем благородные люди… Часто возникают вооруженные столкновения, затеваются нападения на Градерон или Эндерглид. Тем более что смертной казни в Этериоле нет, и всех преступников отправляют за пределы городов. Вот уж кто
— А еще там, где не светло и не темно, много проклятий, — добавил Юан. — И там часто что-то случается. Странные места. И отступники туда иногда попадают. Жуть! Балиан один раз чуть не попал.
— Но ты ведь страж? — посмотрел на Балиана Роланд.
— Ну да, — кивнул Балиан. — Только когда Врата в вашем мире, нам делать особо нечего. Ну, нас и гоняют, как воинов, — скривился он. — И мне один раз досталось оттаскивать за шкирку этих отступников от запретной территории. Еле удалось.
Беседа продолжалась до глубокой ночи. Но, к счастью, когда Юан уже клевал носом, пришли слуги и напомнили королю о неком крайне важном деле. Роланд поблагодарил братьев за поединки и беседу, заверил, что отныне они причисляются к его войску, и отпустил их с миром.
Балиан, Кристиан и Юан вернулись в свои комнаты и первым делом уложили Юана спать. После этого Кристиан, внимательно посмотрев на Балиана, спросил:
— Что не так с тем человеком?
— Я не знаю, — признался Балиан. — Как будто я с ним уже сражался. Ну, тот удар… Нас учили. Помнишь? Старый прием преследователей.
— Честно говоря, я не обратил внимания, — покачал головой Кристиан.
— Да я тоже сначала не понял! — нетерпеливо продолжил Балиан. — И не подумал бы… Только рука как-то сама запомнила, — он удивленно посмотрел на свою ладонь. — И среагировала. Но я в упор не помню, когда последний раз так делал.
— Но если это прием преследователей, значит, дело было в Этериоле? — логично рассудил Кристиан. — То есть ты полагаешь, что этот человек из Этериола?
— Ничего я не полагаю, — надулся Балиан. — Просто в голове что-то вертится, а все никак не вспоминается…
— Может, это один из тех, что напали на нас в дождь? — предположил Кристиан. — Но это очень серьезное обвинение. Чтобы прямо рядом с королем Роланда… Думаю, пока лучше не заикаться об этом.
— Да уж, — мрачно хмыкнул Балиан. — Особенно учитывая то, что в дождь я уж точно не делал таких приемов.
Глава четырнадцатая Неожиданные встречи
Тристану было плохо. У него жутко, до тошноты раскалывалась голова, руки предательски дрожали, да так, что он с трудом мог заставить себя держать перо. Кроме того, его не оставляло отвратительное ощущение ауры Врат — да-да, именно отвратительное. Врата, как и почти для всех жителей Этериола, были для него неизменной опорой, уверенностью в том, что все в мире идет своим чередом, и идет правильно. Но сейчас его терзало тяжелое чувство и, если верить ему, все действительно шло своей чередой, но совсем не так, как надо.
Прямо перед ним на полу лежала маленькая Лейан. Тристан просто не нашел в себе сил положить ребенка
Тристан стиснул зубы, приказывая себе ровно держать перо и написать хотя бы одно слово. Скоро придет Гволкхмэй, и он совсем не был уверен, что хочет рассказывать ему о случившемся. Если удастся сделать вид, что все в порядке, и если Лейан действительно в норме, правитель не станет задавать вопросов.
Девочка зашевелилась. Потом вдруг резко села, протерла глаза и удивленно посмотрела на Тристана, сидящего на кровати.
— Рука болит? — спросил он слабым голосом.
Лейан согнула и разогнула ушибленную ручку и заверила:
— Нет! А тебе что, плохо?
— Нет. Все в порядке, — Тристан облегченно вздохнул, встал на ноги, но был вынужден тут же сесть обратно — ноющая голова сильно закружилась.
Лейан, удивленно взирая на него огромными голубыми глазами, сделала шаг к нему и хотела что-то сказать, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась. Это был, конечно, Гволкхмэй. Тристан знал, что не должен рассиживаться при правителе, да еще в комнате его внучки, но новая попытка встать тоже потерпела сокрушительную неудачу. Вдобавок к этому, пергамент соскользнул с его колен на пол, и Лейан, подобрав его, громко «прочла»:
— Треугольник! Тристан хотел написать букву «д», но не получилось. Бедный Тристан.
— Хватит читать правительственные документы! — рявкнул Гволкхмэй, недовольный таким принижением своего первого помощника. Он вырвал у внучки пергамент и в полном шоке выпалил: — Надо же, и впрямь треугольник.
— Бедный Тристан, — кивнула Лейан.
Тристан впервые за последние двадцать лет почувствовал, что готов провалиться сквозь землю.
— Так, Лейан! — взял дело в свои руки Гволкхмэй. — Марш на обед!
— А Тристана кто будет лечить? — надулась девочка.
— Ну, уж точно не ты, — проворчал Гволкхмэй, и, не слушая возражений, вытолкнул любимую внучку в коридор. — В чем дело, Тристан? — справившись с этой задачей, воззрился он горящим взглядом на своего советника.
Тристан, пожалуй, с удовольствием бы рассказал все правителю, но как объяснить произошедшее, если он и сам толком ничего не понял?
— Я… Я не знаю, — все-таки выговорил он. — Лейан только что… Она…
— Что? Что она?! — не умел терпеть Гволкхмэй. — Да говори же!
Внезапно Тристана, несмотря на жуткую головную боль, осенило. Ну конечно! Если пергамент был использован… Только они и могли это сделать, ведь раньше ничего подобного не происходило… И вот откуда это странное ощущение. Но почему именно он?
Тристан с минуту смотрел в одну точку. Ответ нашелся и на этот вопрос.
— Да что же с тобой такое! — рвал и метал Гволкхмэй. — Медика! Черт возьми, да ты же у нас медик! Неужели не можешь сказать, что с тобой такое? Другого медика!
— Подождите, повелитель, — слабо проговорил Тристан, и Гволкхмэй, уже вознамерившийся вышибить дверь, чтобы весь коридор услышал о просьбе позвать врачевателя, обернулся. — Кажется, я знаю, в чем дело…