Золотой ребенок Тосканы
Шрифт:
Внезапно я почувствовала, что мне нужно уйти. Я извинилась и сбежала под предлогом поиска туалета. Очутившись в тени деревьев на краю площади, я заметила, что кто-то идет за мной. Я сделала шаг в сторону, чтобы уступить дорогу, но вместо этого шедший позади остановился и повернулся ко мне. Это был Ренцо. Он снова взял меня за запястье, поднял мою руку и сравнил со своей, на которой теперь было надето кольцо.
— Да, они идентичны, — сказал он. — Невероятно.
Мы смотрели на кольца, сличая их. Он хмурился, словно не мог поверить тому, что видел.
— И изнутри выгравированы
— Да. Хьюго Родерик Лэнгли. Инициалы моего отца.
Ренцо покачал головой.
— Что ж, я вынужден согласиться, что это кольцо попало к нам от твоего отца, — произнес он. — Трудно поверить, что он был здесь и знал мою мать, но теперь у нас есть доказательства. И я должен извиниться перед тобой за свою грубость.
— Не нужно извиняться. Я рада, что хоть кто-то мне поверил.
Ренцо посмотрел на меня, я кивнула, и он усмехнулся:
— Мы понятия обо всем этом не имели. Когда мой отец узнает, он будет очень удивлен.
— Не говори ему, — быстро попросила я.
Он бросил на меня вопросительный взгляд.
— Почему?
— Потому что… — Я заколебалась. — Потому что неясно, что на самом деле произошло, и пока мы не узнаем, я бы хотела оставить это между нами.
Я все еще не решила, что делать и могу ли я доверять Ренцо. Понятно, что не все мужчины заслуживают доверия. Однако, стоя здесь, я вдруг осознала, что так ничего и не узнаю ни об отце, ни о Софии, если не расскажу Ренцо то, что мне известно.
— Я бы хотела тебе кое-что показать, — сказала я, протягивая ему руку. — Этот медальон на шнурке хранился среди вещей моего отца. Я уверена, что его подарила твоя мама. Отец не был религиозным и сам никогда не стал бы надевать подобное.
Ренцо снова взял меня за запястье, приблизив образок к своим глазам. А я неожиданно для себя вдруг почувствовала волнение от его прикосновения.
— Интересно… — пробормотал он, — что же это за святая?
— Паола сказала, что это святая Рита, — ответила я.
Он пожал плечами:
— Я плохо разбираюсь в святых. Старшее поколение считает, что для помощи в каждой беде найдется свой святой покровитель. Но, честно говоря, мне они не особенно помогли.
— У тебя были проблемы?
Ренцо снова пожал плечами:
— Кое-что выпало и на мою долю. Конечно, это лишь мелкие неудачи по сравнению с мировыми страданиями. Неудачи в любви, скажем так. — Он замялся, нахмурившись. — Не буду утомлять тебя подробностями, синьорина Лэнгли.
— Нет-нет, продолжай, пожалуйста. И называй меня Джоанна.
— Ладно, Джоанна. — Он собрался с мыслями. — Когда мне было восемнадцать, меня отправили оканчивать школу во Флоренцию. Возвратившись домой, я сказал отцу, что хочу стать шеф-поваром. Он нашел эту идею глупой, ведь мне придется унаследовать всю эту землю, процветающие виноградники. Он настаивал, чтобы я изучал сельское хозяйство, и я, вынужденный согласиться, окончил курс по виноградарству в университете. Потом я снова вернулся домой и здесь влюбился в одну девушку. Я думал, что Козимо будет счастлив, но моя избранница ему не понравилась.
— Может быть, потому, что ты чувствуешь, что я набила те же самые шишки?
— Те же самые?
— Да. Мужчина, за которого я собиралась выйти замуж, бросил меня ради девушки, которая могла поспособствовать его карьере.
— Мне всегда говорили, что английские мужчины холодные и порядочные, — сказал он, но затем добавил: — Но не все англичане таковы, должен признать. Однажды, когда я работал в Англии, я познакомился с местной девушкой. Она была очень милая — веселая, теплая и совсем не зануда, как большинство других англичан. Я даже надеялся, что смогу остаться в Лондоне и жениться на ней. Но потом у Козимо случился инсульт, и мне пришлось покинуть ее и поспешить домой. Я чувствую, что это становится традицией — если я влюбился, то отношениям точно конец.
— Еще полно времени впереди, — заметила я.
— У тебя — может быть. Но мне уже исполнилось тридцать. В нашей стране это безнадежный случай. Старый холостяк, как мой отец.
Мы шли в тени по узкой улице, и я увидела, что мы приближаемся к маленькому парку.
— Я бы хотела, чтобы ты увидел еще кое-что, — сказала я. — Может, присядем на скамейку в парке и я тебе покажу? Вдруг ты сможешь помочь мне разобраться в этом.
Мы оставили дома позади. Ренцо последовал за мной по песчаной тропинке к скамейке в тени платана, где недавно сидела пожилая пара. Он сел рядом со мной, и я открыла сумочку. Я достала пачку из-под сигарет, на которой отец сделал набросок женского портрета. Ренцо ахнул, когда я передала рисунок ему:
— Да, это она! Моя мама. Прямо точь-в-точь как живая. Эта улыбка… Твой отец нарисовал ее?
— Конечно, это его рука.
— Он отлично схватил суть.
До нас не доносилось ни звука, кроме воркования голубя на дереве над нами и чириканья воробьев, купающихся в пыли. Мне показалось, что мы остались одни на свете.
— Я что-то не понимаю, — произнес он. — Твой отец подарил моей маме фамильное кольцо, которое наверняка было ему очень дорого. Он даже нарисовал ее портрет. Ясно, как божий день, что он испытывал к ней чувства. И она дала ему медальон. Должно быть, это означало, что чувства были взаимными. Так что же случилось? Что пошло не так? Он оставил ее и вернулся в Англию, и поэтому она предпочла немца, чтобы сохранить свою жизнь?
— Вот что я хотела тебе показать — письмо, о котором я тебе говорила. — Я вынула письмо, написанное моим отцом.
Ренцо осмотрел конверт.
— Да, адрес указан правильно, — кивнул он. — Это был дом, в котором я родился. И оно было прислано… после того, как она ушла. Не найдена по этому адресу. — Он вздохнул.
— Теперь прочти, что написал мой отец.
Ренцо открыл письмо. Он начал было читать, но оторвался и посмотрел на меня.
— Оно написано на хорошем итальянском.