Золотой воскресник
Шрифт:
На пятидесятилетний юбилей я купила Седову бурно рекламируемое средство для густоты шевелюры. И вручила ему со словами:
– Втирай! И желаю, чтобы у тебя что-то было не только НА голове, но и В голове.
– Это очень глубоко придется втирать, – ответил Седов.
В новогодние праздники мама Седова Лидия Александровна звонит в мэрию на горячую линию.
– Я хочу донести до вашего сведения, – говорит она, – может, это будет для вас неожиданным открытием, – что не все поехали на каникулы на Канары, Сейшелы
Ей ответили:
– Вернется из отпуска наш начальник, мы ему доложим.
– Как бы я хотела, – мечтательно говорит нам с Седовым мама Лида, – чтобы у вас был творческий взлет – с сопутствующим ему финансовым благополучием. Много публикаций, книги, мультфильмы, поклонники, слава, зарубежные гастроли, высокие гонорары. И тогда мы, сложившись, купили бы мне наконец новый шкаф, чтобы ящик выдвигался – не скрипел, не разваливался и дверцы раскрывались, а не вываливались!
– Все новости всегда одни и те же, – сказал Лёня. – Вон только что сказали в новостях: елку в психбольнице подвесили вверх ногами. Пациенты и медперсонал страшно радовались. А я в прошлом году эту новость услышал и записал, она меня заинтересовала.
Несколько лет Дина Рубина служила в московском еврейском агентстве “Сохнут”. К ней нескончаемой вереницей шли разные прожектёры, представляли свои проекты, просили субсидии.
– Сегодня ко мне явился некий Зиновий Соломонович, – говорила Дина. – У него созрел архитектурный замысел, но нет денег на проект. Знаешь, что он решил построить? Отгадай – с трех раз, не думая. Включи свою дьявольскую интуицию и говори.
– …Он решил возвести Храм.
– Ого! – восхитилась Дина. – С первого раза. Да!!! Он хочет построить Третий Храм.
Писатель Анатолий Приставкин служил советником у президента.
Вот он рассказал, как на праздник Победы к Могиле Неизвестного Солдата выходит президент, за ним – советники, потом генералы. Так вот в этот момент один генерал спрашивает у Анатолия Игнатьевича:
– Как вы думаете, можно я сейчас попрошу у Владимира Владимировича квартиру?
Якову Акиму позвонили из родного города Галича, сказали, что хотят назвать его именем детскую библиотеку и основать там его музей.
– А это… не чересчур? – спросил Яша.
По случаю открытия музея мы с Яковом Акимом и Ольгой Мяэотс – литературоведом и переводчиком, заведующей детским залом Библиотеки иностранной литературы – прибыли в Галич. Своего долгожданного земляка галичане чуть ли не носили на руках, буквально пиджак рвали на части, повсюду звали выступать, но он не мог объять необъятное, поэтому куда-то приезжали мы с Ольгой – рассказывали о нем и читали его стихи. Это рождало ужасное разочарование.
–
С поэтом Ренатой Мухой – на представлении конного цирка “Зингаро”.
– Я тут недавно прыгнула с парашютом, – сказала Рената. – Вы поняли меня? Не в молодости, а сейчас!.. И что интересно, когда пришел момент прыгнуть – я прыгнула не вниз, а ВВЕРХ!!!
Лёня собирается лететь в Пермь, а оттуда – два часа езды в Кудымкар, разузнать о жизни художника-авангардиста начала прошлого века Ивана Субботина– Пермяка, того не стало в 37 лет в 1923 году. Летит на осмотр – что там у них есть, – посетить его дом, изучить наследие, сочинить про его феерическую жизнь историю в рисунках, полную фактов и вымыслов. После Субботина-Пермяка осталось мало свидетельств, но Лёня уже решил, что он был знаком с Хлебниковым (оба дружили с Василием Каменским) и тоже был Председателем Земного шара, одним из “Союза 317”, не записанным в реестры хлебниковской поэтической утопии.
Я спрашиваю:
– Зубную щетку взял? А расческу?
– Расческу – нет, – сурово говорит Лёня. – Будетляне не расчесываются.
Лёня все обустроил у нас в деревне Уваровка – кровать на козлах с панцирной сеткой, сверху матрац с сеном, деревенская подушка. Рядом у печки лавку поставил, покрашенную синим.
– Как в доме-музее Пермяка, – удовлетворенно сказал он. – Ты будешь лежать на кровати, а на лавке будут сидеть молодые уваровские писатели, читать тебе свои рукописи.
Поэт Михаил Синельников – Тишкову:
– Вы похожи на Рильке… И на Бехера.
– Иоганнеса? – деловито откликнулся Лёня.
В “Переделкино” Виктор Пеленягрэ, прославившийся словами песни “Как упоительны в России вечера”:
– А ты, Лёнька, чего сидишь как сыч, не улыбаешься, ничего? Слышал такого поэта – Пеленягрэ?
– Слышал, слышал, – отвечает Тишков.
– А знаешь, какую я песню написал?
– Знаю, знаю.
– Я всю Россию этой песней поставил на колени! – сказал Витя. – Ничего, что я такой?
– Ничего, поэты, они – тонкие, ранимые, поэтому вынуждены скрываться под личиной…
– …мудозвонов? – подхватывает Витя. – Это враки всё. Выдумки и мифы. Поэты – они вот такие, как я. Наглые и прожорливые.
– Маринка! А ты писательница? – спрашивает Пеленягрэ.
– Да.
– Стишки?
– Нет.
– Ой, обожаю женские романы. Женские романы?
– Нет.
– А ЧТО? Ну ты хоть один роман-то написала?
– Да.
– Как называется?