Золотой Змей
Шрифт:
Поэтому я подумал и решил смягчить свой ответ:
— Я бы мог платить и им, но тогда будет правильно платить и лекарям, и многим другим. Для этого пока рано. Поэтому решите сами, как поступить. Может, скинетесь, может, стоит выделить часть добычи. Кстати, о добыче. Вы, я слышал, взяли много железа?
Перевести тему — довольно примитивный способ уйти от разговора. Но и у меня собеседники не из высшей лиги стратегии и риторики.
— Не все. Мне вот не досталось даже вина. А я потерял трёх отличных ребят на том мосту, — тут же вскинулся Леонхарт. — Сеньор Магн! Может, призовёте тех, кто нахапал себе
— Не верьте ему, сеньор Магн, — спокойно ответил Фрозен. — Да, железа взяли много. Вот только хорошо, если у пятерых есть хоть одна кольчуга. Да и Леонхарт напрасно прибедняется. Он всю первую ночь удил мертвецов из грязи, обирая их до гола.
— Если бы, — пробурчал Леонхарт. — Ночью приполз взрослый камышовый змей. Хорошо, что ему было кого жрать. Но пришлось уйти, пока ему не захотелось свежего мяса. Так что теперь приходится ковыряться в грязи днём, а су… сеньоры рыцари так и снуют вокруг. Уже дважды у наших отнимали добычу.
Камышовый змей — местная тварь. Магн видел его чучело в одном из замков. Взрослый камышовый змей отдалённо напоминает змею, но гораздо уродливее: он толще, длиннее — метров шесть, и весит не меньше, чем боевой конь, около пятисот килограммов. К тому же он ядовит и, как рассказывают, способен прокусить даже стальную пластину.
— Камышовый змей? — искренне удивился я. В Караэне их не видели лет сорок. А я, соответственно, только сейчас о нём узнал из воспоминаний Магна.
— Кровь почуял, видать. Как бы их тут не собралось больше одного, — подтвердил Леонхарт.
Иногда, за всей этой войной и соперничеством людей, я совершенно забывал, в каком мире нахожусь. Да, люди приспособились, научились избегать хищников и опасных мест, смогли выбить себе жизненное пространство. Но стоит лишь чуть нарушить границы привычного — и вот, здоровенная плотоядная тварь. Опасная для людей не меньше, чем волк для домашней собаки.
— Я скажу сеньорам, они устроят охоту, — сказал я, с удивлением поняв, что и сам не против поучаствовать. Магн любил охоту. Как, впрочем, и все нормальные аристократы. А мне всё было как-то не до того.
— Спасибо, сеньор Магн, — сказал Леонхарт. — И скажите, пусть сами в грязь лезут, а не отнимают добычу у пехотинцев. А то что это за… За… Ну… Это…
— Не думал, что скажу когда-нибудь такое, — пришёл ему на выручку Фрозен, пока Леонхарт не оскорбил всадников в моём присутствии. — Но лучше бы мы зерна побольше взяли, чем железа.
— Что, всё так плохо?
— Ну, как сказать. На той неделе мы овса хорошо… нашли. Пока потихоньку мелем, да варим. Опять же, коней ещё на пару дней хватит. Давно столько мяса не ели. Но потом на коз и овец надо переходить, а у нас стадо всего голов на сто. За неделю умнём. И нигде новых найти не можем. Вчера Четвертак со своими аж до самых холмов дошёл, все хутора пустые. Даже лук повыдергивали.
— Это какой Четвертак? Тот, что Лысый, или который Кислый? — уточнил Леонхарт.
— Кислый. У него ещё баба в море за борт свалилась и потонула, — пояснил Фрозен. — Он потом ходил с мордой такой унылой, его от того так и прозвали. До этого его Залупой звали. Ну, он всё время лыбился, помнишь?
— А, этому можно верить. Как сказал, так и есть. А вот если про того Четвертака, который Лысый, тот соврёт, как с добрым
— А кто пойдёт? У меня тут дел полно. Ты пойдёшь? — неспешно отвечал Фрозен.
— А давай Кислого и пошлём. Хороший он мужик, хоть и Кислый. Ему давно пора своё карроччо давать. Вот, пусть обвыкает. Надо только ему пару толковых людей в помощники. И я видел тут недалеко хутор один. Крыши поснимали, но я так мыслю, в стенах дерево ещё есть. А то кухари уже козий навоз под кашей жгут. Воняет хуже, чем мои ноги, а это, сеньор Фрозен, уже опасно. Люди начнут разбегаться. А кто, может, и вовсе помрет на месте…
Леонхарт и Фрозен потихоньку разговорились. Не особо стараясь вовлекать меня в свои беседы, они неспешно обсуждали свои дела, знакомых, планы.
Нельзя сказать, чтобы я хотел устроить смотр перед стенами Вириина. Просто относительно ровные поля были скорее в эту сторону. И мы сейчас, незаметно, приблизились к стенам Вириина на расстояние метров в пятьсот. Я остановился, задумчиво рассматривая. Вернее, горожан на них.
В моём мире страны становятся великими на поле боя. Российская Империя не проявила себя в Крымскую войну и, проиграв Японскую, показала себя слабой. В Первой мировой с ней уже особо не считались. Советский Союз был вполне её наследником — аграрной державой, проигравшей войну Польше, потеряв половину Белоруссии и треть Украины, а потом ещё и неоднозначно показав себя в Финляндскую войну. Неудивительно, что генералы Третьего Рейха были уверены в победе в войне против СССР после полутора-трёх месяцев боевых действий.
Только после Второй мировой войны, когда однозначными победителями стали СССР и США, они буквально поделили весь мир, довольно безжалостно потеснив прошлых гегемонов — Францию и Великобританию. СССР за пять лет войны из страны-изгоя стал сверхдержавой.
Тут нет стран, есть только паутина связей, обязательств и страхов, завязанных на конкретных людях и, шире, на их семьях.
Но люди те же. Только семейные связи здесь гораздо сильнее. Иначе просто не выжить. Так что здесь семьи тоже становятся великими на поле боя. Я недооценил то значение, которое оказала Битва у Канала на Долину Караэна. Многие люди охотно присоединялись к моему войску или, как минимум, остерегались бросать вызов. Города торопились откупиться «подарками», а крупные аристократы тихо сидели в замках, пока я шёл мимо.
На этом сходство кончается. Вся остальная местная реальность — этот сложный пирог из экономики, традиций и сообщества — в этом мире радикально отличается. Несмотря на страшный разгром, который я учинил войску Вириина, с точки зрения самих вириинцев, это не значило почти ничего.
Для меня это казалось дикостью. Каким-то сюрреализмом. Но вот я стою перед стенами города, на которых плотная толпа народа соревнуется в громкости оскорблений и изобретательности жестов. Привлечённая смотром и волшебством артефакта Эйрика, она не спешила расходиться. На стенах была прямо-таки толкучка, набились как в последнюю маршрутку в час пик. В основном, насколько я видел, женщины и дети, мужчин хорошо если треть. Из которых вооружённых примерно две трети.