Золотые ласточки Картье
Шрифт:
Анастасия. Стасенька.
Ей было восемнадцать. Чистая светлая девочка, которую ему было немного жаль. Пожалуй, если бы он так отчаянно не нуждался в ее смерти, то мог бы быть счастлив.
Ее он встретил зимой.
Зимы человек не любил, поскольку мерз. В плохонькой его квартире холодно было, несмотря на то, что батареи грели как и положено. Но из старых окон сквозило.
Вернуться бы… На квартире осталось множество воспоминаний, и, избавляясь от нее, человек чувствовал себя несчастным, но разум подсказывал, что останься он на этой помойке – не
И бывшая особенно.
Она, бывшая, оказалась той самой ошибкой, которая едва не стала роковой. Слишком близко подошла, слишком многое узнала. Нельзя было… А он вдруг вновь испугался, у него получалось испытывать вот такой иррациональный страх, который лишал способности думать, оставляя лишь цель.
И в тот раз, когда нашли тело, он испугался. Решил, что начнут расследование. Обнаружат остальных.
И как в кино… следственная бригада, подозрения на тех, кто слишком выделяется. Он же выделялся именно этим своим бросающимся в глаза одиночеством, какой-то неприкаянностью. Все ведь женились. А у него и подруги-то не было. Нет, сейчас он прекрасно понимает, что женитьба была глупостью, но тогда… Марго виновата была… и Стася, которая устала хранить случайный свой роман в тайне. Она думала, что встречается с женатым мужчиной, и стыдилась этого, и верила, что он уже разводится, что с женой у него ничего-то общего нет, и вообще она, мифическая эта жена, выгнала его из дому, оттого и обретается он на съемной квартире на самом краю города.
Стася его жалела. Готовила паровые котлеты, потому как у него начал желудок болеть. И еще компоты из сушеных яблок варила. Яблоки ей присылали из дому, в старых наволочках, от которых неуловимо пахло пером. Ему нравилось думать, что со Стасей у него почти семья.
…Маргоша испортила. Случайная встреча, заставившая осознать, что большой город не так уж и велик. Несколько слов, внимательный взгляд, скользнувший по Стасе, которая от взгляда этого смутилась, зарозовелась и поспешила спрятаться за него.
– Неплохо выглядишь, – сказала Маргоша тоном, который не оставил сомнений в том, что, на придирчивый ее взгляд, выглядит он аккурат отвратно. – Но все равно… Жениться тебе надо бы…
Она ушла, оставив Стасю и ее вопросы, которые рвались с языка, но Стася терпела. Дотерпела до квартиры, и вправду съемной, спрятавшейся в улье многоквартирного дома. А там уже…
– Ты мне врал? – спросила Стася, глядя в глаза. Почему-то она была уверена, что если смотреть человеку в глаза, то этот человек не сумеет солгать.
– Нет, конечно, – он ответил с возмущением, он уже научился играть эмоции. – Это старая знакомая… еще с университета… она просто ничего не знает.
– Не знает, что ты женился?
Опасный вопрос, скользкий. Все-таки на ложь нужна хорошая память. Он судорожно пытался вспомнить, что именно рассказывал Стасе о своей жене.
Поспешный брак. Университет и…
– Марго брала академку. Она не с нами доучивалась, – новая ложь легла на старую, хотелось бы думать, что к старой приросла прочно, надежно и сомнения Стасины разрешила. – Да и… с
Стася кивнула и, прикусив губу, задумалась.
– Как зовут твою жену? – спросила Стася.
– Что?
– Жену твою как зовут? – она повторила вопрос, глядя все так же в глаза, а он… он судорожно пытался вспомнить, называл ли имя… нет, кажется, нет…
– Ольга, – он ответил спокойно, пытаясь унять бешеное сердце. – Ее зовут Ольга. Или тебе полные паспортные данные нужны?
Именно сейчас, на самом краю лжи, он предпочел разыграть обиду. Стася поверила. Она смутилась, она всегда смущалась, когда думала, что причиняет ему боль. И сейчас, разом отринув все подозрения, стала хлопотать над ужином, пытаясь этой иллюзией их общей жизни сгладить неловкость.
А спустя три дня он понял, что кто-то копался в его документах.
– Я свою справку куда-то засунула, – не стала отрицать Стася и снова в глаза посмотрела. – Думала, может быть, в ящике…
…Хорошо, что паспорт он держал на настоящей квартире.
– А свадебных фотографий у тебя нет? – спросила она еще через неделю.
– Нет…
Подозрения не ушли, отступили. И верно, Стася чуяла неладное, ложь, но не знала, кому верить – собственной интуиции или же ему.
Пришлось спешить.
Стасина смерть не доставила ему того удовольствия, на которое он рассчитывал. Более того, вернувшись на съемную квартиру, которую рассчитывал покинуть, он понял, что Стаси ему не хватает.
А еще нашел снимок… и старый ее альбом. И кажется, именно тогда ему в голову пришла замечательная идея – создать собственный.
Маргоше в нем места не будет. Или все-таки будет? Она умирала достаточно долго, живучая, упрямая, так и не понявшая, что проиграла уже тогда, когда открыла свой поганый рот. Сама виновата.
– Привет, – Машка прошла бочком и, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло. – Я… поговорить хотела… о Маргоше…
Тоже шантажировать будет?
Нет, сомнительно. Маргоша не настолько глупа, чтобы трепаться о таком. И Машку она знает распрекрасно… одно дело – доверить письмо, и совсем другое – тайну, с которой Машка не управится. Не потому, что не способна молчать, но совесть ей не позволит. Всегда-то была слишком совестливой.
– Что с Маргошей? – Он изобразил зевок, показывая, сколь мало волнует его эта тема.
– Ничего… ее не нашли.
Искали ее, следовало сказать, весьма формально. В полицию Василий заявил, но там от заявки отмахнулись, поскольку не был Василий ни родственником, ни супругом.
– И что ты предлагаешь?
– Ты… ты и вправду думаешь, что она сбежала с любовником? – Машка уставилась на него прозрачными глазами…
…располнела, поплыла, и странно, куда подевалась прежняя ее красота. Нельзя сказать, чтобы Машка вовсе внушала отвращение. Скорее уж… она была другой. Нелепой. Фарфоровая кукла в розовом наряде. К розовому она еще с тех давних времен прикипела душой и сердцем, и к искусственным камням, ожерелье из которых терялось в складках Машкиной шеи.